Тени зимы - Джиллиан Брэдшоу

Гвин запнулся, покраснел, но продолжил читать:

«Прошу, позаботься о нем. Клянусь Богом, с которым скоро встречусь, что это твой сын, рожденный мной от тебя, и никто другой. Судьбе была угодна ваша встреча, и я рада этому, рада тому, что у него есть отец, что он знает, кто его отец. Да пребудет с вами обоими Бог. Я любила вас обоих. Прощайте».

Мальчик опустил письмо и снова посмотрел на Гавейна.

— Ты — мой отец? — страстно и все еще не веря, спросил он.

Гавейн кивнул.

— Но ты… ты, правда, любил ее?

Впервые на моей памяти я видела у Гавейна такое открытое, беспомощное лицо. В глазах рыцаря плескалась боль.

— Я любил ее, — глухо произнес он. — Когда мы встретились, я еще не знал, как сильно я ее люблю. А теперь… — он замолчал.

Гвин снова посмотрел на письмо. Он закусил губу и начал сворачивать свиток. Получилось не сразу. Руки дрожали.

— Я и мечтать не мог, что у меня такой отец. Я знал, ну, давно догадывался, что она любит… того, кто был моим отцом. Я помню, еще когда я был совсем маленьким, она говорила о нем очень плохо, но иногда плакала по ночам, и другие сестры шептались об этом и говорили, что она все еще любит. Но она никогда ничего не рассказывала мне, даже когда я стал старше и спрашивал ее. Я никак не мог понять, как можно бросить такую… такого человека. А ты не женился на ней. Почему?

— Она не могла выйти замуж за убийцу своего брата. Я предлагал, я просил, я умолял, но она сказала, что убьет себя, если я снова подойду к ней. А о тебе я не знал. Не догадывался даже. — Рыцарь надолго замолчал. — Ради всего святого, скажи, ты сможешь меня простить?

— Тебе я мог бы простить все, — Гвин смотрел растерянно. — Даже если бы ты не любил ее по-настоящему, даже если бы ты действительно обидел ее. Я много раз думал, что ты похож на Святого Михаила, топчущего дракона. Неужели ты не видел? Только… мама умерла, а меня там не было. Я бросил ее, хотел стать воином, а она, вот видишь, благословляет и прощает меня. Только мне она ничего не сказала. А тебе написала. Потому что... потому что ты — это ты... — мальчик замолчал, тяжело дыша и пытаясь сдержать рыдания.

Гавейн бросился к нему, и Гвин, наконец, заплакал, приникнув к его груди. Гавейн тоже плакал. Я, наконец, опомнилась, отвернулась и быстро ушла. Мир вокруг расплывался, всё как-то выцвело. Я подняла руку к лицу и обнаружила, что тоже плачу. Это было прекрасно, это было ужасно. У Гавейна есть сын, а я… я бесплодна.

* * *

Гавейн торопился изменить положение Гвина. К сожалению, собственный клан не очень-то его поддерживал. Пока королем на Островах был Агравейн, никто не вспоминал о старом законе, касавшемся убийства родичей. Однако теперь новый король Мордред мог вспомнить о нем в любой момент. Пока, правда, ничего не происходило. Но Гавейн понимал: стоит ему попытаться дать сыну королевский статус, как сам он рискует потерять свой собственный. Женат он не был, а значит, по законам Империи, мог просто объявить Гвина законным наследником. Тогда мальчик не только обретал законного отца, но и становился внучатым племянником Артура.

Уже через несколько дней после получения письма Гавейн на пиру по всем правилам представил Гвина Артуру. Он прилюдно поклялся в том, что это его сын, нареченный матерью Гвальхаведом. Мать мальчика — леди Элидан, дочь короля Кау. Гавейн просил Императора признать Гвина его законным сыном и наследником. Артур спросил, нет ли у кого возражений против слов Гавейна, не дождался ответа, и предложил Братству засвидетельствовать, что отныне Гвальхавед, сын Гавейна, считается дворянином, а он, Артур, признает его своим родственником. В соответствии с ритуалом, Верховный Король отстриг Гвину прядь волос, как это сделал бы крестный отец, а затем повелел мальчику сесть рядом с отцом за высокий стол. Отец и сын заняли свои места под приветственные крики друзей Гавейна, и я обнесла вином сидящих за высоким столом. Артур на протяжении всей церемонии улыбался, я — тоже, но Гвин выглядел очень серьезно. Гавейн казался спокойным, но смотрел на Гвина так, словно перед ним был мальчик из Народа Холмов, способный исчезнуть при первом крике петуха. Гвин глотнул вина и закашлялся. Не привык. Покраснев, он отставил кубок, но заметив наши улыбки, внезапно улыбнулся в ответ. Лицо парнишки осветилось чистой радостью. Он встал и поднял кубок за нас с Артуром.

— Вот сын, какого желал бы любой мужчина, — сказал мне Артур поздно ночью, уже дома. — Что ж, Гавейну повезло.

— Пожалуй, — кивнула я, сидя у огня и распуская волосы. — А мне теперь что делать без помощи Гвина?

— Не в помощи дело, — Артур рассмеялся. — А то я не вижу, что ты тоже привязалась к парню, и будешь скучать без него. Другого помощника мы тебе найдем, это не трудно, а вот другого такого мальчишку найти будет трудновато.

Я замерла с гребнем в руке. Посмотрела на него внимательно. Седых волос оказалось совсем немного, но они были. Да, такого мальчишку найти совсем не просто. Наверное, для мужчины ребенок, потерянный на шестом месяце, и не ребенок вовсе. Но я-то помнила, как мой сын двигался у меня под сердцем! Это настоящее воспоминание, и настоящий ребенок. Но Артур тогда ушел в поход с отрядом. Конечно, он вернулся, как только смог, утешал меня, совсем больную, но я видела, что до него просто не дошло, чего он лишился. А понимает ли он сейчас?

— Артур, ты не думал о том, чтобы взять другую жену?

— А что, моя жена уже умерла, моя белая лань? — Он улыбнулся мне. — Мне казалось, что я замечу такое событие.

— Я не шучу. Людей разделяет не только смерть. Может, Церковь и не одобряет наших обычаев и законов, но они есть. Многие дворяне разводятся. А ты еще не стар, вполне можешь завести ребенка.

Вот теперь он не улыбался. Вскочил, подошел, взял меня за плечи и всмотрелся в лицо.

— Ты — умная женщина. Просто так спрашивать не станешь. Хочешь развестись со мной?

Я не могла смотреть ему в глаза так же честно, как смотрел он. Пришлось перевести взгляд на руки. Тринадцать лет связывали нас, тринадцать лет привычки, доверия, тысячи мелочей, обрывки воспоминаний, угаданные мысли, желания, мечты.

— Нет, конечно, — ответила я. — Но если раньше была хоть какая-то надежда, что я смогу родить сына, то теперь ее не осталось совсем. А наследник тебе нужен. Вот я и подумала о другой женщине, о такой, которая сможет сделать то, чего не могу я.

— А что с тобой делать? Допустим, твое место займет другая женщина. Что станет с крепостью? Ты же не думаешь, что это я ей управляю? Нет, здесь правишь ты. Богом клянусь, никто не служит мне лучше и вернее, чем ты. И вот, я отправляю тебя куда-нибудь подальше, и вся Британия называет меня самым неблагодарным королем в истории, а мои люди разбегаются кто куда, искать себе другого лорда, который умеет ценить преданность получше меня.

— Ничего этого не случилось бы, разведись ты со мной.

— Возможно, женщины так и посчитали бы. Но не я. Гвинвифар, мне не нужна другая женщина. Я никого не любил с тех пор, как впервые встретил тебя. Ты позволила бы мне жениться на какой-нибудь пустоголовой королевской дочке семнадцати лет от роду, и жить с ней? А ты куда? В монастырь? Выйдешь замуж за одного из моих людей? Да я любого из них убью, стоит ему заявить на тебя права! — Он опять улыбался, опять переводил разговор в шутку.