Фредерик Кук на вершине континента. Возвращаем Мак-Кинли великому американцу - Дмитрий Шпаро

Вскоре после полудня мы повернули от гребня на восток к леднику. Из-за сильной усталости движение замедлилось.

Снег был плотным, а склон шел вверх, так что пришлось вырубать ступени. Предстоящий путь вдоль ледника к его началу вблизи вершины выглядел несложным, без больших подъемов.

Выбирая путь среди сераков, мы вскоре поняли, что наши мышцы отказываются работать. Несмотря на то что подъем был легким, у нас не было сил продолжить восхождение. Ночь в окопе и длительный расход сил на срединных склонах поставили нас на грань полного изнеможения. В этих условиях наилучшим выходом было найти место для лагеря на леднике, чтобы отдохнуть и набраться сил для последнего рывка {22}.

Мы нашли ровное место в небольшом амфитеатре. Снег здесь был такой, что мы смогли построить снежный дом и устроиться в нем для долгого отдыха.

Когда утром, на шестой день нашего восхождения, звезды начали тускнеть, мы выбили закрывающий вход снежный блок и выползли на хрустящую поверхность. Температура была –15° {22}.

Выйдя из лагеря на высоте 16 300 футов, мы двигались довольно быстро, обходя многочисленные сераки. Мы надеялись достичь вершины в тот же день. Однако значительная высота, очень низкая температура и нервное истощение – все это вместе сильно затрудняло восхождение.

Во время частых остановок для восстановления дыхания мы исследовали подходы к вершине. Снизу она представлялась отдельным пиком с пологими склонами. С северных предгорий мы уже заметили две отчетливые вершины. Теперь же, на верхних склонах, мы заметили несколько миниатюрных горных цепей, восходящих к двум главным пикам, отстоящим друг от друга приблизительно на две мили. На западе виднелся хребет с седловиной, на востоке – похожий хребет с одной главной вершиной на юго-востоке от нас. Этот пик был самой высокой точкой, и к ней стремились наши изнуренные души.

По сравнению с предыдущим подъемом склон здесь был на удивление легким, но идти оказалось очень тяжело, что абсолютно не соответствовало обманчивой картине. После того как мы медленно проходили сто шагов, мы пыхтели, как скаковые лошади на финишной прямой, и нам приходилось останавливаться для восстановления дыхания. Очередные сто шагов – и очередная остановка, и так далее. Мы пытались как-то собраться, обсуждая условия подъема, и всячески подбадривали друг друга. Подъем казался невозможным просто из-за неспособности поставить одну ногу выше другой. Ноги были деревянными, а ступни каменными. После гигантских усилий нам пришлось устроить лагерь на высоте 18 400 футов, но уже не было сил ни говорить, ни есть.

Шелковую палатку мы поставили в накопительном бассейне в тени самого высокого пика, и когда мы заползли в мешки, то были настолько измотаны холодом и борьбой за каждый вдох, что осознавали окружающее едва ли наполовину.

Кровь двигалась так медленно, что мы не могли согреться. Дополнительная одежда или одеяла не произвели видимого эффекта. Лучше всего помогал горячий чай. Но на этой высоте горелка не желала нормально работать, и только после долгих стараний нам удалось растопить достаточно снега для питья. Вода не закипела при такой низкой температуре, и чай не заваривался и был не слишком горячим.

Только далеко за полночь мы посмотрели на окружающее в нормальной перспективе. Не в силах заснуть, мы могли лишь отдыхать, полулежа, приподняв плечи, чтобы облегчить работу сердца и дышать с меньшими усилиями.

Предыдущие дни отняли у нас всю энергию, а к холоду добавлялось обычное гнетущее воздействие большой высоты, и мы действительно были сильно не в себе. Хотя температура была всего –16°, было холоднее, чем при –60° на уровне моря. Дрожь от холода в эту ночь, тяжелые удары сердца и прерывистое дыхание останутся самыми страшными муками нашего предприятия {22}.

Задолго до рассвета мы выкатились из спальных мешков, выползли из палатки и, накинув свои пончо на дрожащие плечи, стали наблюдать за светлеющей синевой самого высокого пика Северного полюса гор[40]. В обманчивом предрассветном освещении вершина казалась гигантской. В действительности она была всего на 2000 футов выше нашего лагеря.

С онемевшими пальцами и зубами, стучащими от холода, мы уложили в рюкзаки спальные мешки, небольшой аварийный запас и, исполненные непреклонной решимости, устремились к вершине. Вскоре солнце поднялось высоко над зеленой равниной за горой Хейс[41] и двинулось к ледовому отблеску от громадных ледниковых полей, лежащих к северу от массива Святого Ильи. Наш путь лежал через пушистое снежное поле, заполнившее пространство между рядами гранитных вершин. Большую часть этого восхождения мы провели в морозной тени, где холод пробирал до костей, но когда мы поднялись до солнечных лучей, то сразу ощутили их тепло. Однако в десяти метрах, в тени другой скалы, воздух был холодным, как во время полярной ночи. Казалось, что лучи солнца проходили сквозь воздух без потери и доли своего тепла, подобно действию электрической искры в пространстве.

Великолепный простор неземной красоты разливался вокруг. Однако в то время мы были слишком измотаны, чтобы тратить даже зрительную энергию на пейзаж.