Мафиози и его Одержимость. Часть 2 - Джеймс Лайла

И они тоже были моей семьей.

Две стороны моей монеты были одинаковы.

Выбор должен быть легким, но, черт возьми, я не мог…

Я не знал, как исправить это, как защитить их всех, не испортив все.

Я не знал, как поступить правильно по отношению к своей семье и женщине, которой принадлежала частичка моей души.

С каждой минутой всё больше расстраиваясь, я присел на кровать и игнорировал ощущение пустоты в животе. Я чувствовал…тошноту. Потерянность и одиночество.

Это был мой дом. Мое место здесь. И все же он не совсем чувствовался домом.

Ему чего-то не хватало. Не хватало её.

Моей Валери.

Моего прекрасного лебедя.

Закрыв глаза, я провел рукой по лицу. Ты слабак, прошептал дьявол.

На хрен всё. Рычание пронеслось в моей груди, и я сжал кулаки, потребность сбить что-то или кого-то на землю усилилась.

Я представил, что это Алессио лежит на земле и мои кулаки целуют его лицо. Этот ублюдок сильно усложнил мне жизнь.

А потом мне захотелось вырвать Валентину кишки, сварить это дерьмо в соусе из макарон и скормить ему.

Я просто обожал свою гребаную жизнь. Вы слышали сарказм? Потому что я его слышал. Громко и четко.

Я мог бы залить выпивкой всю свою печаль, но это не помогло бы. Совсем.

Если бы Валери была рядом со мной прямо сейчас, я бы нашел свое освобождение между ее кремовыми бедрами.

Чувство одиночества разъедало меня, злобно пронзая кожу и оставляя шрамы. Я и не думал, что будет так трудно быть вдали от неё…так далеко от ее тепла.

Встав с кровати, я натянул черные спортивные штаны и надел футболку. Была середина ночи, но был только один способ погасить мое разочарование.

Я собирался выпустить все свое напряжение на боксерскую грушу. Вытряхивать из неё все дерьмо, пока я не вспотею как ублюдок и не смогу даже поднять руки.

А потом…потом я собирался сделать свой следующий ход.

Эта игра должна была продолжаться. Все были злобными и подлыми. Это была смертельная игра.

И Виктор Иваншов не был неудачником.

Валери

Егор не обращал на меня никакого внимания, сидя на диване и уставившись в свой телефон. С тех пор как Виктор ушел, он составлял мне компанию. Иногда он забредал в мою комнату, садился на диван и исчезал в тени. Егор со мной не разговаривал. Может быть, он знал, что в этом нет смысла, потому что я предпочла не разговаривать.

Я молча сидела на кровати и продолжала вязать черный шарф, который вязала для Виктора.

Зима в России была суровой, и я знала, что Виктору шарф пригодится. Мне нравилась мысль сделать что-нибудь полезное. Если он наденет его, это будет означать, что я буду с ним, согревая его, даже если физически меня там не будет. Мое присутствие все еще будет бальзамом для его души, как он однажды сказал.

Я работала над ним уже два дня и почти закончила. Мне больше нечего было делать. Быть запертой в комнате, в этой клетке…от этого становилось тошно.

Когда Виктор был здесь со мной, это был идеальный побег. Мое утешение. Быть в ловушке не так уж и плохо. С Виктором моя клетка стала раем. Он знал, как сделать все лучше с его юмором и его сладкими прикосновениями. Он был моей спасительной благодатью. И я предпочла бы жить под темным нимбом Виктора, чем быть одной и куклой Валентина в клетке — на радость моему мужу.

Я была заключена здесь, как животное. Кормили три раза в день, а потом оставляли в покое, и ничего не оставалось, кроме как бродить в четырех стенах этой спальни.

Семь лет. Семь очень долгих лет.

Мои мысли вернулись к Мэлори и родителям. Я так давно не думала о них по-настоящему. Мои дни слились воедино. Иногда я даже забывала, какой сегодня день.… какой месяц…

Но теперь я задумалась. Как у них дела? Неужели Мэлори уехала в колледж? Была ли она счастлива? Есть ли у нее теперь парень? У Мэлори было чистое романтическое сердце. Ей снились сказки. Про долго и счастливо. Милая девушка, носящая свое прекрасное сердце на рукаве. Это была одна из причин, почему я чувствовала необходимость защитить свою сестру. Она этого не заслужила. Она была чистой душой, слишком юной, чтобы стать предметом наслаждения для развратных мужчин.

Боже, как мне хотелось снова обнять ее. Когда я уезжала, ей было всего тринадцать. Теперь ей будет двадцать. Скучала ли она по мне? Или она забыла о сестре?

Эта мысль была ударом в живот, и мои колени ослабли. Если бы я уже не сидела, то упала бы…

Прошло столько лет… неужели они все забыли обо мне?

Я почувствовала, как внутри меня что-то сдвинулось, и это было больно. Мои легкие сжались, и я закрыла глаза, борясь с жгучими слезами.

Я судорожно выдохнула, крепче сжимая в руке вязальные спицы. Костяшки пальцев болели под давлением, и я стиснула зубы. Почему…почему я причиняю себе еще больше боли?

Моя семья всегда была моей самой большой слабостью и самым глубоким мучением. Я была здесь, в этой адской дыре, чтобы моя милая Мэлори могла жить так, как она хотела, как она заслуживала.

Я мечтала о том дне, когда снова встречу ее, о том дне, когда освобожусь от этих оков.

Однажды. Скоро наступит этот день.

Виктор обещал мне.

Он не был Прекрасным Принцем, но я знала, что мой Темный рыцарь сдержит свои клятвы. Я доверяла ему всеми фибрами души.

Снова открыв глаза, я уставилась на шерстяной шарф. Я сморгнула слезы и бросила взгляд на Егора. Он уже смотрел на меня. Это стало ежедневной рутиной.

Я не думала, что Егора пустят в мою комнату. Но, возможно, он был моим новым телохранителем. Он был доверенным лицом и Валентина, и Виктора.

Но самое главное, я знала, что он хороший человек, если Виктор доверяет ему защищать меня.

Егор поднял темную бровь и как-то странно посмотрел на меня. Он что-то сказал, но был слишком далеко, чтобы я могла понять слова, слетевшие с его губ.

Я видела, как он вздохнул, а потом встал и подошел ближе к кровати. Я знала, что он не причинит мне вреда, но все равно чувствовала что-то внутри. Глубоко укоренившееся опасение. Страх.

Присутствие какого-либо мужчины заставляло меня нервничать, и я не могла не нервничать. Моя рука нервно потерла бедро, и я почесала платье, в то время как другая рука сжимала вязальную спицу. Егор это заметил и остановился. Он склонил голову набок, его глаза слегка прищурились, когда он изучал меня с безопасного расстояния.

— Я не хочу, чтобы ты боялась меня.

На этот раз я смогла ясно прочитать по его губам, когда он заговорил.