Надежда на счастье - Лора Ли Гурк

Внезапно она прервала поцелуй, судорожно хватая ртом воздух. Сквозь шум в ушах Конор расслышал, как она произносит его имя. Но разрешение это или протест? Он этого не понял. Зато понял, что вот-вот может утратить над собой контроль. И если это произойдет…

«Господи, что же я делаю?!» – мысленно воскликнул Конор. Он резко отстранился от Оливии и отступил от нее на несколько шагов. Что же с ним произошло? Неужели он лишился рассудка от одного лишь поцелуя?

Откашлявшись, Конор пробормотал:

– Знаете, если подумать, то, наверное, и впрямь следует поговорить с матерью этого мальчика.

Резко развернувшись, он вышел из дома и зашагал в сторону сада.

Когда Бекки через несколько часов вернулась домой, Оливия долго не решалась посмотреть ей в лицо – она чувствовала себя лицемеркой.

– Обед уже готов! – крикнула она вслед дочери, когда та направилась наверх.

– Я не хочу есть, – прозвучало в ответ.

Вскоре раздался стук – это хлопнула дверь в комнате Бекки. Оливия со вздохом привалилась к стойке. Какая же она лицемерка! Совсем недавно отчитывала дочь, а сама…

К обеду Бекки не вышла из своей комнаты. Кэрри же с Мирандой непрерывно болтали, а Конор держался так, будто ничего особенного не случилось. Оливию такое его поведение возмущало.

Ведь она все еще ощущала жар его губ. И даже воспоминание о его объятиях и поцелуях вызывало какое-то странное волнение. И чувство вины.

Украдкой поглядывая на Конора, Оливия спрашивала себя: «Ну почему же он держится так, будто никакого поцелуя и не было? Как он может быть таким спокойным, таким непринужденным после всего произошедшего? Впрочем, ничего удивительного. Он ведь сам говорил, что целовал множество женщин».

Отодвинув свою тарелку, Оливия встала из-за стола. Собрав на поднос обед для Бекки, она направилась в ее комнату. Постучалась, но дочь не ответила. Немного помедлив, Оливия открыла дверь и увидела Бекки на постели – она лежала, уткнувшись лицом в подушку. Девочка не подняла головы, когда Оливия вошла в комнату.

– Дорогая, я подумала, что тебе, возможно, захочется поесть.

– Уходи, – пробурчала в подушку Бекки.

Оливия поставила поднос на умывальник и подошла к кровати. Присев на край постели, она тронула дочь за плечо.

– Бекки, дорогая, думаю, нам нужно поговорить. Знаю, что тебе сейчас не очень хочется разговаривать, но мне нужно кое-что тебе сказать. А ты просто послушай меня. – Помолчав, она вновь заговорила: – Знаешь, я очень огорчилась, узнав о том, что случилось сегодня. Огорчилась, потому что ты моя дочь. Конечно, ты взрослеешь, но для меня ты все еще маленькая девочка.

Бекки приподнялась.

– Мне уже четырнадцать. А моя мама вышла замуж за папу, когда была всего на год старше меня.

– Да, это правда, – кивнула Оливия.

У Сары к тому времени была беременность около двух месяцев, но Бекки, конечно же, об этом не знала.

– Ты хочешь выйти замуж за Джеремайю? – спросила Оливия.

Бекки внезапно изменилась в лице – словно вопрос застал ее врасплох.

– Не знаю, – пробормотала она в растерянности.

– Видишь ли, дорогая, Джеремайя – первый мальчик, который встретился тебе в жизни. Он первый, к кому у тебя появились какие-то чувства. Но будут и другие. Думаю, ты это знаешь, – добавила Оливия с ласковой улыбкой. – Вот поэтому-то ты и не понимаешь, чего тебе хочется.

– Просто так получилось. – Прошептала Бекки. – И мне тоже хотелось. Я хотела узнать… – Она умолкла и потупилась.

Оливия закусила губу. Вот сейчас, после произошедшего на кухне, она прекрасно понимала свою дочь.

Бекки взглянула на нее с тревогой:

– Я поступила неправильно, да, мама?

– А ты как думаешь?

– Не знаю… – Девочка пожала плечами. – Мне так стыдно…

Оливия обняла Бекки и привлекла к себе.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, дорогая – Отстранившись, она заглянула дочери в глаза и спросила: – А почему бы нам кое о чем не договориться? Я обещаю, что буду тебе доверять, и не стану запрещать тебе видеться с Джеремайей. Вы оба можете и дальше сидеть у церкви и покупать мятные палочки в лавке, когда хотите. Я не стану ничего рассказывать Лайле. А ты, в свою очередь, пообещай мне, что не обманешь моего доверия, что не будешь ходить гулять с ним вдвоем. И никаких поцелуев у реки. А если вы с ним захотите прогуляться, то я пойду с вами.

– Но, мама!..

– Мне, конечно, захочется посмотреть на осенние травки и цветочки, собрать букетик. Так что ясно: вы с ним меня обгоните. Договорились?

Бекки улыбнулась.

– Да, договорились.

– Вот и хорошо. А теперь почему бы тебе не поесть? А потом мы с тобой отправимся на чердак и отыщем там платье для твоего бала в честь праздника урожая.

– Можно, Джеремайя будет сопровождать меняла бал?

– Да, конечно. Года через два.

Конору не спалось. Лежа в постели, он думал об Оливии, о том, как внезапно разгорелось его желание, едва лишь он прижал ее к себе.

Прежде он никогда не терял над собой контроль в обществе женщины. Так что же теперь с ними произошло? О Господи, на кухне!.. Средь бела дня, когда в любой момент могла зайти какая-нибудь из девочек…

Поднявшись с постели, Конор в волнении прошелся по комнате. Он понимал, что надо что-то предпринять, надо придумать, как выбросить из головы мысли об этой женщине. Иначе он просто сойдет с ума за тот месяц, что ему предстоит здесь провести.

Ах, напрасно он обещал ей остаться. Нужно было просто уйти, и тогда бы ничего не случилось. Увы, он почувствовал угрызения совести. А ведь совесть – вещь чертовски неудобная.

Конор надел брюки, натянул сапоги и, взяв лампу, вышел из дома. Какое-то время он стоял на крыльце, глядя во тьму. Потом поднял повыше лампу, спустился по ступенькам и направился к сараю. Отыскав там крепкую веревку и мешок с овсом, один конец веревки привязал к мешку, а другой – к стропилу. Затем подтянул мешок так, что он повис на нужном уровне, и завязал крепким узлом. «Не очень-то подходящий противник, но другого нет», – подумал он.

Конор нанес по мешку несколько прямых коротких ударов, но тут же со вздохом отступил на шаг. Ах, слишком уж медленно… Да, он утратил навык. Если он будет так бить, то даже Элрой Харлан сможет нокаутировать его, когда он вернется на ринг.

Конор снова ударил по мешку. Затем еще и еще… Целый час он отрабатывал удары, не обращая внимания на боль в ребрах. Целый час колотил по мешку то правой, то левой, пока, наконец, в изнеможении не рухнул на землю.

Через несколько минут, отдышавшись, Конор поднялся на ноги, снял свою самодельную боксерскую грушу и положил мешок и веревку на место. Потом взял лампу и пошел обратно к дому, надеясь, что теперь-то ему удастся уснуть.