Надежда на счастье - Лора Ли Гурк

– И почему людям так хочется целоваться? – спросила Кэрри. – По-моему, это очень глупое занятие.

– Когда-нибудь ты будешь думать по-другому, – ухмыльнулся Конор.

Кэрри ненадолго задумалась, потом пробормотала:

– Да, с мальчиками иногда интересно… Им нравится заниматься всякими веселыми делами – играть в шарики, например, или ловить рыбу. Но не думаю, что мне захотелось бы кого-нибудь из них поцеловать.

Конор выкопал очередную картофелину, очистил ее от земли и положил в кучку.

– Значит, ты считаешь, что мальчики играют в забавные игры, да?

Кэрри кивнула:

– Да, конечно, отец Джимми в прошлом году устроил для него домик на дереве, но мальчики меня туда не пускают. Говорят, это только для мальчиков, а мне туда нельзя. Но если бы у меня был домик на дереве, то я бы их туда пустила. Почему же они меня не пускают?

Конор задумался, потом ответил:

– Наверное, они считают, что тебе следует играть с подружками в игры для девочек.

– Играть в куклы? – спросила Миранда. – Мне куклы нравятся.

– Ох, какая скука, – заявила Кэрри, бросая в кучку картофелину. – Но я считаю, что целоваться тоже скучно. Понять не могу, почему Бекки захотелось целоваться с Джеремайей. Прошлым летом он ей даже не нравился. Она говорила, что он тощий, а голос у него – какой-то странный.

– Может быть, она изменила свое мнение о нем? – предположил Конор. – Может, теперь он ей нравится?

– Думаю, так и есть. Мальчик может очень даже нравиться, правда? Мне нравится Бобби, но пусть бы он только попробовал меня поцеловать.

Конор внимательно посмотрел на малышку по другую сторону картофельной грядки. Он мог себе представить, что ждет в один прекрасный день Бобби Маккана. И пожалел бедного парня.

Пока Кэрри говорила с Конором о проступке Бекки, Оливия общалась со старшей дочерью, сидевшей напротив нее за кухонным столом.

– Это нечестно! – кричала Бекки, с вызовом глядя на Оливию. – Кэрри постоянно попадает в переделки, но ты ей ничего не говоришь!

– Неправда, говорю.

– Нет, правда. Она шпионит за мной, а потом доносит тебе. Но ты ее не ругаешь.

– Я потом поговорю с Кэрри, – ответила Оливия. – Но сейчас мы говорим не о ней. Мы говорим о тебе. Я попросила тебя присмотреть за девочками, а ты меня ослушалась. А если бы с ними что-нибудь случилось? Если бы Миранда ушла куда-нибудь? Если бы ее обидели?

– Миранду никто не обидит.

– Всякое может случиться. Бекки, я рассчитываю, что ты будешь помогать мне с девочками. Мне хотелось бы, чтобы ты была более ответственной.

– Почему это я всегда должна быть ответственной?! – взорвалась Бекки. – Почему я всегда должна быть хорошей? «Бекки, присмотри за девочками», «Бекки, принеси яйца», «Бекки, сделай то, Бекки, сделай это». Надоело!

Оливия с удивлением смотрела на дочь и даже не могла на нее рассердиться. Никогда за все шесть лет девочка не повышала на нее голос, а вот теперь… Что же с ней произошло?

– Значит, вот как ты все воспринимаешь? – пробормотала Оливия. – Я этого не знала.

– Да, вот так. Я больше не хочу быть хорошей, – заявила Бекки. – Не хочу, чтобы мне постоянно указывали, что я должна делать. Мне четырнадцать лет, и я достаточно взрослая, чтобы самой о себе подумать.

Оливия понимала, что им с дочерью серьезно нужно поговорить на эту тему, но она не знала, что именно говорить.

– Бекки, милая, ты, может быть, и считаешь, будто знаешь, что делаешь, но это не так.

Девочка нахмурилась, и Оливия поняла, что сказала не то. Откашлявшись, она вновь заговорила:

– Бекки, я люблю тебя и поэтому волнуюсь за тебя. Поцелуи – это…

Оливия умолкла и тяжело вздохнула. Господи, как же трудно говорить на эту тему! И как она может беседовать о жизни с невинной четырнадцатилетней девушкой, если сама в свои двадцать девять – такая же невинная?

Наклонившись над столом, Оливия сделала еще одну попытку разумно обсудить ситуацию:

– Видишь ли, Бекки, девочка в твоем возрасте не должна целоваться. Это может… – «Господи, дай мне сил». – Это может привести к нежелательным последствиям.

– Откуда тебе знать?! – закричала девушка. – Ведь у тебя никогда не было поклонника!

Оливия судорожно сглотнула.

– Да, это правда.

– У тебя поклонника не было, но это совсем не значит, что и у меня его не должно быть.

– Я и не говорю, что ты не можешь иметь поклонника. Я только говорю, что тебе еще рано. Тебе всего четырнадцать. У тебя еще все впереди. Вот исполнится шестнадцать…

– Шестнадцать?! – заорала Бекки. – Еще целых два года?! А что, если начнется новая война и все мальчики уйдут воевать? Я тогда останусь старой девой.

Это прозвучало так трагично, что Оливия едва удержалась от улыбки.

– Милая, никакой войны больше не будет. Хочешь верь, хочешь нет, но два года – это не так уж долго.

– Два года – это целая вечность!

– Тебе просто так кажется.

Бекки упрямо покачала головой, и Оливия решила пора проявить строгость.

– Ты недостаточно взрослая для прогулок с мальчиком, да еще без сопровождения. А что касается Джеремайи, то я считала его милым, вежливым мальчиком, но этот случай заставляет меня изменить свое мнение о нем. Думаю, будет лучше, если отныне вы не будете часто встречаться с ним.

– Что ты имеешь в виду?! – Бекки вскочила на ноги: волосы ее рассыпались по плечам. – А когда начнутся занятия в школе? Ведь мы с Джеремайей обычно заходим в лавку после школы. За мятными палочками…

– Да, знаю. – Оливия тоже встала. – Думаю, будет лучше, если некоторое время вы этого делать не станете.

– А я думаю; что ты – гадкая и противная!

Оливия почувствовала, что теряет терпение.

– Я этого не заслужила, Ребекка Энн, – резко ответила она – Оставим спор на эту тему. Ты пока не будешь никуда ходить с Джеремайей. Я намерена обсудить ситуацию с Лайлой и убедиться, что подобное больше не повторится.

– Что? – Совершенно обескураженная, Бекки уставилась на Оливию. – Ты не можешь так поступить. Это унизит меня. Джеремайя никогда больше со мной не заговорит.

– При данных обстоятельствах я нахожу это хорошим выходом.

Девушка тихо застонала.

– Как ты можешь так со мной поступать? Я тебя ненавижу. – Всхлипывая, она выбежала из кухни и с грохотом захлопнула за собой дверь.

Оливия же в очередной раз вздохнула.

– Быть матерью – это иногда ужасно утомительно, – пробормотала она.

Когда Конор открыл дверь и заглянул в кухню, Оливия стояла у стойки. В одной руке она держала миску, в другой – ложку и что-то размешивала в миске. На Конора она даже не подняла глаза.