Живу. Зову. Помню - Виталий Васильевич Бушуев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Всё хорошо. Всё очень хорошо
Всё хорошо. Всё очень хорошо.
Жена меня неторопливо любит.
Нетерпеливым я карандашом
уже не рву тетрадные листы.
Всему свой срок.
Мой, видимо, прошёл,
Сухую ветвь бесстрастно Время рубит.
Мой остов остаётся нагишом,
и в памяти – стерильные пласты.
Иссохшая душа не прослезится,
не рухнет наземь буйным водопадом,
и родниковой тайною дыша,
потрескавшихся губ – не освежить.
Но если огненная колесница
чужих страстей промчится
где-то рядом,
горячим ветром вдруг меня коснётся -
как знать,
от искр случайных не займётся ли
пожаром новым
и жарким словом
пусть высохшая,
но не кончившая жить
моя душа.
Горы в розовом хитоне
Горы в розовом хитоне
груди вверх вздымают страстно
и Ярилле шепчут: «Кто не
любит, тот живёт напрасно».
Круч волнующая сила,
склонов трепетная нежность
уломала, упросила.
Позабыв про неизбежность,
позабыв про вечность круга
и про Времени проклятье,
солнце спит у скал в объятьях.
Ждёт Рассвет напрасно друга.
Ты проникла в меня
Ты проникла в меня, словно в утро
рассвет.
Я к тебе прикипел, словно к яблоне
цвет.
Созревает душа моя вместе с тобой,
вырастает одной неделимой судьбой.
Пусть ветра прошумят,
пусть нас мочит дождём.
Мыс тобой и разлуку и всё -
переждём.
Ты меня не откинь,
словно высохший лист,
пред тобою я чист, пред собою не чист.
Потому я и жду того судного дня,
чтоб снега одеялом укрыли меня.
Но и там, не любя, или слишком любя,
никуда не смогу я уйти от тебя.
Незнакомка
Читая Брюсова иль Блока,
я грежу: брызнет беглый блик,
и из давнишнего «далека»
увижу Незнакомки лик.
Дыша улыбкою туманной,
конец вуали теребя,
она мне скажет: «Всё – обманно».
О, как похожа на тебя.
Сколько раз говорено
Сколько раз говорено:
не надо
старые следы искать в песках.
Даже эхо прежней канонады
чувств не отражается в висках.
Замело. Затихло. Отболело.
Но иммунитета нет и нет.
На снегу нетронутом и белом
в новый
себя вдавливаю след.
И сквозь налетающую снежность
новый взгляд в толпе людской
ловлю,
тот, что отрицая безмятежность,
снова даст почувствовать:
люблю.
Голубая сутолочь любви
Голубая сутолочь любви,
ты меня в объятья не лови,
я не тот, и ты уже не та,
ни к чему нам эта маята.
Треволнений нам и так не счесть,
бьёт волною нас о берег быта,
чайки стонут жёстко, словно жесть,
по которой жизнь молотит битой.
В грохоте и сутолоке дней
спрятали мы сердце в твёрдый панцирь,
ничего нет проще и трудней,
как перед собою оправдаться.
Будто всё изведали сполна,
нам теперь спокойствие дороже,
отчего ж тогда душа больна
так, как будто бы мороз по коже.
Эх, взыграй в нас с прежней силой,
страсть,
подымусь я вверх и в волны ринусь.
Даже если и придётся пасть,
разолью всего себя на вынос.
Я. Мне. Моё
Я. Мне. Моё.
Мы. Нам. Вдвоём
Знать, трудной некрикливой теплотою
Знать, трудной некрикливой теплотою
костёр меня согреет до утра.
Так и любовь, волненье молодое
уняв, становится надёжна и мудра.
Цветёт японская сакура
Цветёт японская сакура
в дождями залитой Москве –
и уж не так на сердце хмуро,
не так паскудно в голове.
Я слышу розовые трели
и лёгкий шелест кимоно,
как будто ты идёшь к постели,
но … обрывается кино.
Я для тебя
Я для тебя -
и «да»
и «нет»
из горьких слез
и грез несладких.
В пространстве бесконечных лет
не сыщешь тротуаров гладких.
Но сквозь колдобины и грязь
живу,
тобою обретясь.
Сойди в меня
На стене – пожелтевшее фото
молодой и красивой – тебя.
Ты с прищуром глядишь на кого-то,
память будущих лет теребя.
Все ли так, как казалось когда-то,
что – сбылось,
от чего – отреклась?
Ты – осталась.
А жизнь – как стаккато
в ритме «темпо», увы, пронеслась.
Не грусти.
И сегодня ты – прима
не на сцене, а в жизни моей.
Так же мне дорога и любима.
Так сойди в меня.
Станься.
Сумей.
За эти годы – много лет прошло
За эти годы – много лет прошло, а зимы нас,
по счастью,
миновали;
и память мне нести не тяжело,
хотя событьями по горло был завален.
Ты для меня -
как некий божий дар -
ниспослана счастливою судьбою.
Пускай в груди уже не тот пожар,
но я любуюсь и горжусь тобою.
Ты – мой фундамент,
ты – моя звезда, ты – стимул мой
и первый и последний,
к тебе – моя последняя верста,
мои земные и дела и бредни.
Ты – свет и тень моя,
моя юдоль,
ценитель мой
и мой хулитель строгий.
С тобою мы и поперек и вдоль
исколесили всякие дороги.
От дома ты напасти отвела
и двух орлов пустила в поднебесье,
теперь у них уже свои дела,
а нам с тобою – оставаться вместе.
Нет, время не касается тебя,
и не коснется -
верую в надежде,
а я, колеса лет не торопя,
люблю тебя еще сильней, чем прежде.
Ну что тебе сказать в июльский день -
не хочется мне, право, повторяться -
пускай чело твое не тронет тень -
желаю этого и буду добиваться.
14.07.94 г.
Доброта любви
Знаю – не по наущенью,
жизнью в истину вбит:
нет доброты всепрощенья,
есть доброта любви.
Жарче
В чужом окне
огонь сияет ярче,
моя лампада – тусклая звезда,
но угли отгорающие
жарче,
чем пламенные всполохи,
всегда.
Я не люблю глухие переулки
Я не люблю глухие переулки,
сюда не проникает звездный душ,
здесь обитают сутенеры душ,
шаги их отдаются эхом гулким.
И падшая – величие храня,
здесь обнимает -
только не меня.
Зажглась звезда – одна на небосклоне
Зажглась звезда -
