После пожара - Уилл Хилл

стенами Легиона царят разврат и безбожие, способные отравить даже самых стойких, а посему ПРЕКРАЩАЮТСЯ ВСЕ КОНТАКТЫ С МИРОМ ЗМЕЯ-ИСКУСИТЕЛЯ, за исключением необходимого минимума на то время, покуда мы ожидаем Вознесения. Всем членам Легиона запрещается подвергать риску свои Бессмертные Души, выходя во Внешний мир, где рыщут монстры и демоны, где те, чьи глаза слепы, а сердца закрыты от Господа, отвергают Истинный путь.

Последователям Истинного пути дόлжно отринуть мирские заботы. Все земное греховно, все мирское тронуто скверной.

Господь благ.

До

День, когда Эймос наконец снова отправляется в Лейфилд, выдался жарким даже по меркам Техаса. Облегчение взрослых членов Легиона ощущается почти физически. Мы знаем, что за забором Базы нас ненавидят и хотят причинить нам зло – о чем регулярно напоминает отец Джон, – однако жить с этим знанием порой нелегко, и на протяжении всего локдауна мысль о неминуемом нападении извне давила на людей тяжким грузом.

В итоге, когда Эймос садится в красный пикап и выезжает через главные ворота, часть Братьев и Сестер, собравшихся во дворе, чтобы его проводить, приветствуют это зрелище радостными возгласами. Часы, однако, идут, время, когда он обычно возвращается, все ближе, и эйфория постепенно сменяется нервозностью.

Солнце только что опустилось за скошенную крышу часовни, и вот до моего слуха доносится глухое урчание мотора. Я работаю на стрельбище за Большим домом, собираю гильзы от пуль, расчищаю площадку от листьев и камней, но, заслышав звук, тут же бросаю инвентарь и тороплюсь во двор. Я всегда была уверена, что с Эймосом не случится ничего плохого, – ну, почти уверена, – и все же сама не ожидала, что так обрадуюсь его благополучному возвращению.

Когда я добираюсь до двора, большинство Братьев и Сестер уже здесь, всеобщие взоры устремлены на главные ворота. Над невысоким холмом, заслоняющим изгиб дороги, поднимается облако пыли, рокот автомобильного мотора становится громче. Щурясь от ярких лучей заходящего солнца, я вижу пикап, и тяжесть в груди, которую я даже не сознавала, рассеивается.

Люк и Беар открывают ворота, Эймос въезжает во двор и останавливается посередине. При виде горы пакетов, мешков и коробок, наваленных в кузове пикапа, вновь раздается хор воодушевленных голосов, и секунды спустя мои Братья и Сестры уже суетятся вокруг автомобиля; кто-то хлопает Эймоса по спине и поздравляет с прибытием, кто-то уже выискивает среди покупок картофельные чипсы и сладости, по которым успели соскучиться.

– Стервятники, – слышу я за спиной, но произнесено это без злобы, и я с улыбкой оборачиваюсь.

– Будь добрее, – советую я. – Все просто радуются, что он вернулся и руки-ноги у него целы.

Нейт, усмехнувшись, закатывает глаза.

– Ну да, ну да.

Я пытаюсь изобразить самую строгую мину, но мои губы помимо воли опять растягиваются в улыбке.

– Ты же не намекаешь, что карамельки и мармеладные мишки волнуют наших Братьев и Сестер больше, чем благополучие Эймоса?

Разумеется, Нейт – единственный человек во всем Легионе, кому я могу сказать такое. Единственный, кому бы я осмелилась это сказать.

Он прыскает со смеху.

– Нет, что ты. Мне подобное и в голову не пришло бы.

– И правильно. – Я уже улыбаюсь во весь рот. – Не то мне пришлось бы доложить Центурионам, и я бы ужасно расстроилась, глядя, как тебя запирают в ящик.

– Значит, нам обоим повезло, что я этого не сказал. – Нейт закидывает руку мне на плечо. – Верно?

У меня перехватывает дыхание. Я вся как будто оцепенела от ощущения его мозолистых пальцев на моем голом плече, от тепла его руки на моей спине. Я пытаюсь что-то сказать, выдавить хоть слово, но тщетно, потому что мозг превратился в кашу и голосовые связки отказываются работать. Однако если Нейт что-нибудь и заметил, то не подал виду. Он просто подталкивает меня вперед, к пикапу.

Не заметил, не заметил, шепотом убеждает меня внутренний голос. Да и с какой стати? Ты для него как младшая сестра, и ничего в этом такого – подумаешь, обнял сестренку за плечо.

Внутренний голос прав, но я все равно приказываю ему заткнуться. Сама знаю, именно так Нейт меня и видит, именно так и считает, и бόльшую часть времени меня это устраивает. Однако иногда в голову приходят такие мысли, от которых щеки пылают огнем, а желудок кувыркается, точно акробат.

– Идем, – говорит мне Нейт. – Посмотрим, чем можно поживиться.

Но к тому времени, как мы подходим к пикапу, в кузове осталась лишь пирамидка из желто-коричневых коробок почтовой службы «Ю‑пи-эс», адресованных Джеймсу Кармелу. Пока мы разглядываем коробки, рядом с нами встает Эймос – на его лице написана смиренная гордость выжившего в бою героя, словно он не просто съездил до города и обратно, а только что в одиночку победил самого Змея.

– Это нужно отнести в Большой дом, – говорит он. – Давай, девочка, шевелись.

Я закатываю глаза и хватаюсь за ближайшую коробку, но она оказывается такой тяжелой, что я едва не обрываю руки. Нейт тут же предлагает помочь, но я упрямо мотаю головой – типа сама справлюсь, – поудобнее берусь за коробку и шагаю через двор. Позади Эймос начинает пересказывать Нейту подробности своей поездки во Внешний мир – этого эпичного, рискованного квеста по главному торговому центру округа Лейтон.

Я пересекаю двор, поднимаюсь на крыльцо Большого дома, ногой в ботинке стучу в дверь. Изнутри доносятся голоса и шаги. Из-за тяжелой коробки руки дрожат все сильнее, но вот наконец дверь открывается, и я вижу перед собой улыбающуюся Беллу.

– А, Мунбим, – говорит она. – Эймос вернулся?

Киваю.

– Несколько минут назад.

Улыбка Беллы становится шире.

– Господь благ, – выдыхает она. Ее взгляд падает на мою ношу. – Что это тут у тебя?

– Посылка для отца Джона, – поясняю я, будто и без того непонятно.

– Как мило, что ты ее принесла! А чем заняты наши здоровяки-Братья, если позволяют хрупкому созданию вроде тебя таскать такие тяжести?

– Я хотела помочь, – говорю я, хотя это неправда. На самом деле я хотела раздобыть свежий пончик или шоколадку, а когда не вышло, решила произвести впечатление на Нейта. Но моя ложь звучит красивее.

– Ты такая умница. – Белла отходит в сторону. – Входи, Сестра.

Благодарю и, пошатываясь, прохожу за дверь. Нижний этаж Большого дома представляет собой огромное помещение с камином, диванами и креслами по одну сторону и кухней – по другую. Как всегда, здесь полно народу. Эсме, Лена и Стар громко приветствуют меня; с полдюжины ребятишек, с шумом и смехом носившиеся туда-сюда, отрываются от беготни, глядят в мою