Бенди и чернильная машина. Кошмары оживают - Адрианна Кресс

– Перестаньте! Дедушка, хватит!

Я попытался отстраниться. Стало только хуже: хватка длинных костлявых пальцев лишь окрепла.

– Перестаньте!

– Снять! – прохрипел он.

– Что?

У дедушки как-то получилось высунуть пуговицу из прорези.

– Должен видеть, должен видеть. – Старик был полон решимости. Я наконец понял, чего он добивался, поэтому положил свои ладони на его трясущиеся руки.

Дедушка не отпускал меня. Я безуспешно попытался выпрямиться и сдался, начав расстёгивать рубашку. Он продолжал тянуть материю к себе, пока я в конце концов не высвободил руки из рукавов и не выпутался из ткани. Я отступил на шаг назад к двери. Дедушка положил рубашку к себе на колени и уставился на неё.

Оставшись в пожелтевшей от времени майке, я округлившимися глазами смотрел на старика.

– Да что с тобой такое, старикан? – прошипел я сквозь зубы, хотя собирался это прокричать. Сдержался лишь потому, что не хотел будить маму.

– Смотри, – произнёс дедушка.

Я взглянул на себя. Ничего необычного – лишь дырка в брюках на коленке.

– Нет. Koszula.

Я вскинул голову. Дедушка скомкал лежащую на коленях рубашку своими тонкими, как карандаши, пальцами. Затем поднял её вверх, чтобы я мог её рассмотреть.

Я посмотрел.

И увидел.

– Вот, – сказал дедушка.

Свет с улицы просвечивал через рубашку, делая её прозрачной. Я мог с лёгкостью рассмотреть заднюю часть. Там осталось тёмное пятно. Я протянул руки и взял рубашку у дедушки. Старик сразу мне её отдал.

– Ты видишь, – с облегчением и радостью выдохнул дедушка и откинулся обратно на подушку.

Да, я видел. Я видел отпечаток ладони.

Ровно в том месте, на которое пришёлся толчок.

На задней части моей рубашки чернел огромный чернильный отпечаток чьей-то руки.

Сегодня я не понимал, что это. Я по-смотрел на все эти листы и забыл, зачем я здесь. Что это должно быть? Меня охватило замешательство.

Пришлось долго копаться в памяти.

Пять органов чувств.

Осязание: грубые края листов бумаги.

Запах: чернила и бумага.

Вкус: очень неприятный.

Звук: звенящая тишина.

Зрение: слова на страницах.

Слова на страницах. Бадди. Дот. Мама. Дедушка.

Джоуи Дрю. Моя история.

Эта история не только моя, но и твоя, Дот. Иногда мне хочется рассказать её от твоего лица. Мне бы также хотелось знать, почему ты поверила в меня и отправилась на мои поиски в день нашего знакомства. Было бы здорово, если бы ты руководствовалась тогда не только подсказками своего «нутра». Было бы здорово понимать тебя так же хорошо, как ты понимала меня.

Может быть, всё это являлось ложью.

Но ты ведь не лгунья. В этом-то всё и дело, разве нет? Ты решила, что не будешь врать.

Люди могут принять такое решение.

Как бы мне хотелось знать, почему ты поверила моим словам, когда я рассказал тебе о случае в медпункте, о существе в темноте и о своей рубашке. Я сглупил и не принёс на следующий день с собой на работу рубашку с отпечатком. Но это и не важно – ведь ты поверила мне. Это была не какая-то там страшная сказочка.

Всё случилось на самом деле.

Ты пошла со мной в медпункт во время обеда. Я показал тебе комнату. В ней, конечно же, ничего не было, но ты всё равно не перестала верить мне. Тебе лишь захотелось провести более подробное расследование.

Ты, Дот, всегда задавала вопросы.

Да, она всегда их задавала. Я так пишу на всякий случай – вдруг не Дот читает это всё. Она умела задавать вопросы как никто другой.

– Что думаешь насчёт Сэмми и Тома? – спросила подруга, быстро спрятав свой мастер-ключ в карман после того, как я вернул его. Дот, кажется, была не против такого заимствования. Но, может быть, её просто больше интересовала новая информация.

– А что с ними?

– Помнишь тот разговор, который ты подслушал? О чернилах?

Я покачал головой, не зная, что думать.

– Ну же, Бадди. Те парни подозрительно секретничают о чернилах, а затем у тебя появляется чернильный отпечаток руки на спине. Возможно, одно с другим не связано, и это всего лишь совпадение? Нет, я так не думаю.

А, точно.

Кое-что я Дот не рассказал. Просто чувствовал себя из-за этого не в своей тарелке. Я не совсем уверен в том, что глаза меня не обманывали. Не хотелось делать неверные выводы и показаться глупым. Но если кто-то и был готов меня выслушать, так это Дот. Так что я рассказал ей о событиях после подслушанного разговора – а именно о том, как ходил к Сэмми и видел рядом с ним бутылочку с чернилами и чёрную кляксу в уголке его рта.

– Из-за того, что он держал ручку во рту? – уточнила Дот. Продолжать рассказ стало ещё более неловко.

– Может быть. Но мне показалось, будто в бутылочке поначалу было налито больше чернил. А потом стало меньше, когда я снова на неё взглянул.

Мне очень не хотелось говорить об этом прямым текстом. Я переживал, что Дот будет смотреть на меня с насмешкой. Но вместо этого она тут же спросила:

– Думаешь, он их выпил? Но разве чернила не токсичны?

Дот задала вопрос, который я не осмелился задать сам себе.

– Не знаю.

– Ну, с этого можно начать. Сначала Сэмми, потом этот Том.

Я кивнул.

– Будем действовать шаг за шагом, – сказала она.

И я кивнул снова.

* * *

В конце рабочего дня мы с Дот решили отправиться в музыкальный отдел на разведку. Впервые я полностью одобрял один из её планов – по большей части из-за того, что этот ход действий мы с ней разработали вместе. На тот момент я мог бы притвориться, будто ничего не происходило. Многие в студии так делали – если вообще знали, что вокруг творилось что-то странное. Однако я не мог закрыть на всё глаза. Определённо хотелось произвести впечатление на мистера Дрю и рассказать ему о том, что здесь творится. Но в то же время меня снедало любопытство – моя собственная потребность во всём разобраться.

И ещё дело было в моей дружбе с Дот. Я видел, как она общалась с людьми и задавала им свои прямолинейные вопросы. Из-за этого я стал гадать: почему большинство людей не ведёт себя так же? Почему люди не могут постоянно говорить прямо? Благодаря Дот я начал задавать вопросы. Теперь мне требовались ответы.

Таким вот образом я оказался в музыкальном отделе. Когда мы направлялись по коридору к ступеням в медпункт, Дот то и дело косилась на меня так, будто бы у нас с ней имелся общий секрет. И он был. Я попытался в ответ посмотреть на девушку в той же манере. Но у меня не получилось, и я просто нахмурился. В музыкальном отделе всегда было что-то такое, от чего становилось не по себе. Коридоры здесь выглядели слишком уж тёмными и пустынными. Музыканты не занимались звукозаписью постоянно. Поэтому огромное пространство, необходимое им для работы раз в месяц, пустовало и выглядело жутко.