Тайна святого Грааля. От Ренн-ле-Шато до Марии Магдалины - Жан Маркаль

После погребения Галахада Персеваль удалился в пустынь неподалеку от города Саррас, где облачился в монашескую рясу. Последовал за ним и Богорт, но в отличие от Персеваля он довольствовался молитвами и размышлениями, не принимая монашеского сана. Через год и три дня Персеваль скончался. Похоронив его рядом с Галахадом, Богорт, единственный оставшийся в живых свидетель чудес Грааля, вернулся во владения короля Артура, который, выслушав его рассказ, велел Богорту описать все эти события: так на свет появилась эта история.

Примечательно то, что Грааль и копье, сопровождавшее его в кортеже, навсегда исчезли из этого мира: отныне никто не сможет похвастаться тем, будто воочию видел эти символические предметы. Вознесение Грааля на небеса перекликается с другим «исчезновением», описанным в одном из последних эпизодов пятой части цикла Готье Мала, озаглавленной «Смерть короля Артура». Знаменитый меч короля — этот символ верховной власти, врученный Артуру божеством вод, Девой Озера, — в конце эпопеи исчезает под водой, взятый рукой, внезапно появившейся из глубин. В результате сопоставления этих эпизодов возникает оценочно-смысловая оппозиция «верх — низ»: светская власть и могущество, «возникнув из земли, в землю и вернутся», в то время как власть духовная, то есть благодать, ниспослана человеку с небес и в назначенный час возвратится обратно. Несмотря на то что поиск Грааля в этом рассказе пропитан идеями цистерцианства, он прекрасно вписывается в легенду о короле Артуре; цистерцианское мировоззрение вдохнуло в нее новый смысл, показав на примере Грааля, что духовный поиск не имеет ничего общего с «волей к власти». К сожалению, этой простой мысли до сих пор не могут понять те, кто всеми способами пытается найти таинственный Грааль ради того, чтобы с его помощью править миром.

В столь символичном завершении «Поисков святого Грааля» отчетливо проступает религиозное наставление: если Галахад ушел в мир иной в момент полного приобщения к Богу, то Персеваль скончался, пребывая в размышлениях и молитве. Автор рассказа, вероятно, хотел этим сказать, что достичь святости можно не только путем мистического экстаза, предполагающего полное единение с Богом: для этого достаточно уважать законы Церкви, хранительницы Благой Вести, или же стать монахом. Прекрасный образец, рожденный монашеской агитацией; пример, доступный всем и каждому…

Однако мы упустили из виду Богорта. Он не умер; даже в последней части артуровского цикла он пережил всех своих товарищей. Благодаря ему, единственному свидетелю тех легендарных событий, мы узнаем об истории поиска Грааля. Богорт — обычный верующий: как и у любого из нас, у него есть грехи и недостатки, он податлив всякого Рода искушениям, его вряд ли можно назвать девственным или целомудренным человеком. Но он отважен, решителен и честен — как по отношению к другим, так и перед самим собой. Образ действий Богорта — это третий путь к спасению, заслуживающий не меньшего внимания, чем два предшествующих: он доказывает, что при определенных условиях, несмотря на суету и толчею повседневной жизни, духовный поиск может увенчаться успехом. Исчезли из мира Грааль, рыцари Персеваль и Галахад, но Богорт, хранитель послания, по-прежнему остается среди людей, неустанно повторяя слова надежды. Именно Богорт положил начало «династии искателей Грааля», потомки которой и поныне встречаются среди нас.

Сказать, что Грааль, представленный неизвестным автором этого рассказа, является истинным, подлинным Граалем, — значит придать делу другой оборот. Впрочем, что есть истинный Грааль и можно ли обладать им? Ответ на этот вопрос хранится у таинственной «девы Грааля».

Мифы легко передаются среди людей, и это естественно, потому что они универсальны. Но всякий раз, превращаясь в историю, они порой начинают разительно отличаться от того, чем были вначале, поскольку вписываются в специфический социокультурный контекст и, конечно же, по разному истолковываются авторами, которые пересматривают их и изменяют если не в соответствии со своими самыми сокровенными чувствами, то, по крайней мере, сообразно своему мировоззрению. Поэтому, перейдя Рейн, тема Грааля дала на германской почве совершенно особые плоды. И снова нам нужно всячески остерегаться чересчур поспешных выводов.

Во-первых, надо учитывать несомненное влияние политики на этот эволюционный процесс. В начале XIII века германский менталитет сильно отличался от западного, франко-британского менталитета. На первый взгляд германское общество придерживалось тех же принципов и восторжествовавшего христианства. Внешне христианская Европа являлась единым целым: с одной стороны, папство, теоретически всецело заботящееся о духовности и гармонии, а практически всячески стремящееся упрочить свою светскую власть; с другой стороны, великие династии, поделившие между собой сначала остатки римской, а затем и каролингской империи, — Капетинги, Плантагенеты и императоры, династии соперничающие, но на самом деле связанные друг с другом общими традициями. Разумеется, подобная «общность» наиболее заметна между Капетингами и Плантагенетами, которые, несмотря на вялотекущую борьбу, говорили на одном языке — французском. Но интеллектуалам Священной Римской империи германской нации было известно многое о том, что происходило в странах, расположенных на левом берегу Рейна или на том берегу Ла-Манша и Северного моря.

Таким образом, специфические германские черты будут постоянно проявляться в литературных произведениях, написанных около 1200 года, произведениях, которые, однако, по большей части были созданы непосредственно по французским, англо-нормандским или даже провансальским образцам. К тому же описываемые нами процессы происходили в эпоху Крестовых походов, в которых принимали участие все народы христианской Европы — впрочем, с определенными различиями. Поэтому если тамплиеры возникли на территории, находившейся под влиянием Капетингов, то в Германии был создан орден тевтонских рыцарей; вместе они заставили по-другому взглянуть на «монахов-воинов», в обязанности которых поначалу входила только защита паломников в Святой земле. Вскоре эти военные ордена стали закрытыми, превратившись в настоящие тайные общества, являющиеся или якобы являющиеся хранителями секретов, которые не следовало разглашать простым смертным. А в германских областях эти «секреты» могли возникнуть только от соприкосновения с Востоком, в частности, от столкновения германо-христианской и мусульманской духовной культуры; последняя, в свою очередь, была наследницей древних метафизических учений, некогда волновавших Малую Азию, Иран и окрестности Гималаев.

Действительно, Германия в XIII веке — это горн, в котором сплавляются воедино на первый взгляд противоположные влияния: все они легли в основу далекой от ортодоксальной формы духовности. Зачатки того, что потом будут называть учением иллюминатов, уже чувствуется в поэзии миннезингеров, собратьев провансальских трубадуров. На германском горизонте уже виднеется силуэт великого мистика Якоба Беме. Растет склонность к нестандартным исследованиям, мистическим ритуалам и «инициациям», число алхимиков неустанно увеличивается. И все это происходит в тот момент, когда тема Грааля становится уделом поэтов и сказителей, особенное внимание обращавших на тайну, так называемую эзотерическую традицию, неофициальные науки, такие как спагирическая медицина, и познание всего того, что выходит за рамки официального учения Римской церкви.