Гунны – страх и ужас всей Вселенной - Вольфганг Акунов

Описание гуннских порядков, сохранившиеся в отчетах римских послов к варварским царям, уже не соответствует представлениям о безмятежно пасущих свои стада и табуны, скромных и неприхотливых азиатских гуннах. Но как нам следует оценивать уровень развития гуннского общества времен Аттилы? В какой мере о гуннах Аттилы можно говорить как о «варварах»? И если да, то на какой «ступени варварства» они стояли? Достигли ли они уже уровня других народов, которых греко-римляне тогда с традиционным пренебрежением именовали «варварами», или даже превзошли их?

Со времен поздней Римской империи и, пожалуй, до 60-х гг. прошлого, ХХ века, все, кого ни возьми (ведь у гуннов своих историков, вроде бы, не было, как, вроде бы, не было и письменности – хотя Л.Н. Гумилев и утверждает обратное, ссылаясь на Иакинфа Бичурина, а тот – на некие китайские источники) в голос давали на этот вопрос ответ сугубо отрицательный. Европейцы (особенно западные) вообще, как известно, с греко-римских времен привыкли смотреть на кочевников свысока, с презрением. Хотя это презрение всегда было смешано со страхом, вызванным тяжелыми воспоминаниями о периодически захлестывавших гордую, самодовольную Европу волнах нашествий кочевников с Востока – сарматов, аланов, тех же гуннов, оногуров, кутригуров, акатиров-акациров, аваров, арабов, мадьяр, куманов, печенегов, турок-сельджуков, татаро-монголов, турок-османов. «Азиатские орды» традиционно считались у европейских историков чисто деструктивной, исключительно разрушительной силой, не имеющей и не признающей никаких ценностей и не способной создать собственной упорядоченной жизни, Порядка, а несущей миру только Хаос. Кстати говоря, от аналогичного высокомерия западноевропейских историков страдали и славяне. Им отказывали в способности создавать собственные государства и даже основывать собственные города. А там, где невозможно было не признать существование славянской государственности, ее создание приписывалось исключительно правящему слою германского происхождения. Восстали, скажем, в конце первой четверти VII в. п. Р.Х. приальпийские и моравские виниды (славяне) против аварского ига, тяготевшего над ними больше полувека, создав с целью объединения сил в борьбе против общего врага в Центральной Европе первую в истории славянскую державу. А западные историки тут же указывают, что создателем этой державы был доблестный Само – франк, т.е. германец (как гласит «Хроника Фредегара»).

Или возьмем «норманнскую теорию», в чьей правильности, кстати говоря, не сомневались – ни на йоту! – ни товарищ Карл Маркс, ни его верный ученик товарищ В. И. Ленин, ни правоверные историки-марксисты вроде М.Н. Покровского. Процветающие города западных (скажем, балтийских или полабских) славян, имевшие обширные международные торговые связи, объявлялись простыми «торжищами», становившимися городами лишь с того момента, когда отходили под высокую руку какого-либо германского князя или иного властителя. Для примера приведем лишь короткий фрагмент из работы Карла Маркса «Разоблачение дипломатической истории XIII века»: «… политика первых Рюриковичей коренным образом отличается от политики современной России. То была не более и не менее как политика германских варваров, наводнивших Европу… Готический (у Маркса gotisch, т. е. буквально «готский» – В.А.) период истории России составляет, в частности, лишь одну из глав норманнских завоеваний (…) В отношении методов ведения войн и организации завоеваний первые Рюриковичи ничем не отличаются от норманнов в остальных странах Европы» (Карл Маркс).

С другой стороны, противники этой историографической модели тоже «перегибали палку», утверждая, что, якобы, товарищ Фридрих Энгельс писал, будто гунны достигли последней и высшей ступени варварства, став тем самым вровень с греками героического периода, осаждавшими Трою. В обоих случаях, как в случае греков, так и в случае гуннов, уверяли они – например, автор вышедшей в 1951 г. в Ленинграде книги «Очерк истории гуннов» советский историк и археолог А.Н. Бернштам -, имела место описанная Энгельсом в его «Происхождении семьи, частной собственности и государства» военная демократия, характеризовавшаяся наличием военного предводителя (василевса, т.е. царя), совета и народного собрания. Военной же эта демократия была потому, что именно война и подготовка к ней были обычным, повседневным и почти что единственным занятием народа, или, по выражению Энгельса – «регулярным промыслом», самой простой формой жизни. Но, призывая в свидетели Энгельса и ссылаясь на него, критики традиционных европейских (и китайских) представлений о гуннах как о слепой разрушительной силе странным образом забывали о кочевом строе жизни гуннов, в корне отличавшем их от аграрного, земледельческого строя греков героической эпохи. А богатство соседей, по Энгельсу, вызывало жадность, удовлетворяемую в форме грабительских войн, так что грабеж со временем стал представляться всему народу совершенно естественным, и, самое главное, самым простым занятием. Хотя, говоря о народах, достигших высшей степени варварства, Энгельс вовсе не ставил знака равенства между греками эпохи Одиссея, Ахиллеса, Агамемнона и гуннами, советские комментаторы труда Энгельса, увлеченные своим безудержным энтузиазмом, проводили параллели между Агамемноном и Аттилой. Тем самым всемерно поднимая гуннов на щит. Возможно, потому, что склонны были относить гуннов, входивших в многоплеменной и многоязычный союз, к предкам, или, по крайней мере, предшественникам «новой исторической общности – многонационального советского народа». Если не в этническом, то хотя бы в территориальном плане. Между тем, достаточно внимательно вчитаться в те пассажи из «Происхождения семьи, частной собственности и государства», на которые ссылались как А.Н. Бернштам, так и его критики, чтобы обнаружить следующее.

Товарищ Фридрих Энгельс, описывая народы, достигшие высшей ступени варварства (порога цивилизации), гуннов не упоминает ни единым словом:

«Высшая ступень (варварства, достигшими которой, по мнению Бернштама, Энгельс считал, наряду с греками и германцами, также гуннов – В.А.). Начинается с плавки железной руды и переходит в цивилизацию в результате изобретения буквенного письма и применения его для записывания словесного творчества. Эта ступень, самостоятельно пройденная… лишь в восточном полушарии, более богата успехами в области производства, чем все предыдущие ступени, вместе взятые. К ней принадлежат греки героической эпохи, италийские племена незадолго до основания Рима, германцы Тацита, норманны времен викингов. Прежде всего мы впервые встречаем здесь плуг с железным лемехом, с домашним скотом в качестве тягловой силы; благодаря ему стало возможно земледелие в крупном размере, полеводство, а вместе с тем и практически неограниченное для тогдашних условий увеличение жизненных припасов; затем – корчевка леса и превращение его в пашню и луг, что опять-таки в широких масштабах невозможно было производить без железного топора и железной лопаты. А вместе с тем начался также быстрый рост населения, которое стало более густым на небольших пространствах. До возникновения полеводства должны были сложиться совершенно исключительные условия, чтобы полмиллиона людей позволило объединить себя под единым центральным руководством; этого, вероятно, никогда и не случалось.

Полный расцвет высшей ступени варварства выступает перед нами в поэмах Гомера, особенно в «Илиаде». Усовершенствованные железные орудия, кузнечный мех, ручная мельница, гончарный круг, изготовление растительного масла и виноделие, развитая обработка металлов, переходящая в художественное ремесло, повозка и боевая колесница, постройка судов из бревен и досок, зачатки архитектуры как искусства, города, окруженные зубчатыми стенами с башнями, гомеровский эпос и вся мифология – вот главное наследство, которое греки перенесли из варварства в цивилизацию. Сравнивая с этим данное Цезарем и даже Тацитом описание германцев, находившихся в начальной стадии той самой ступени культуры, из которой готовились перейти в более высокую гомеровские греки, мы видим, какое богатство достижений в развитии производства имеет высшая ступень варварства.