Звездный десант - Роберт Хайнлайн

— Отнесите это главному инженеру, пожалуйста.

В мои ежедневные обязанности кроме уборки входило обслуживание электронной аппаратуры под руководством падре Миглаччио, командира первой группы. Я делал почти то же самое, что и в детской лаборатории Карла.

Боевые выбросы случались не так уж часто, но на корабле всем хватало работы. Если у человека не было особых талантов, он мог целыми днями убирать в отсеках, мыть переборки — сержант Джелал был просто помешан на чистоте. Мы следовали простому закону Мобильной Пехоты: все идут в бой и все работают в обычные дни. Шеф-поваром, причём очень хорошим, у нас был Джонсон — сержант из второй группы, большой добродушный парень из Джорджии.

У него запросто можно было выманить что-нибудь сверх нормы. Он сам всегда ел в неположенное время и не понимал, почему этого же нельзя делать другим.

Но всё же «Роджер Янг» был прежде всего боевым кораблём. Мы совершали боевые выбросы, причём каждый раз разные: принципы нового выброса намеренно отличались от предыдущего, чтобы баги не могли подготовиться к нападению. Однако на стратегические битвы мы больше не замахивались, наш корабль занимался патрулированием, одиночными набегами и рейдами. Секрет в том, что Земная Федерация тогда ещё не была готова к крупным сражениям.

Амбициозная операция «Дом багов» обошлась слишком дорого, мы потеряли много кораблей, погибло большое число воинов-профессионалов. Требовалось время для того, чтобы собрать новый флот, обучить людей.

Поэтому небольшие быстроходные звёздные корабли, и среди них «Роджер Янг», старались быть сразу везде, держать противника в напряжении, нанося удар и тут же удирая. Мы несли потери, и каждый раз, прибывая на Санктор, требовали новых капсул, новых людей. Я продолжал дрожать перед каждым выбросом, хотя по-настоящему боевых операций проводилось не так уж много и на поверхности занятой противником планеты мы находились, как правило, недолго. Зато между выбросами тянулись дни нормальной жизни на корабле в компании «сорвиголов».

Быть может, это был самый счастливый период в моей жизни (только я, конечно, тогда этого не знал). Жил, как все, и, как все, радовался, что жив. Мы были счастливы, пока не погиб наш лейтенант.

Тот период вспоминается мне как худший в моей жизни. У меня была тяжёлая депрессия: моя мама находилась в Буэнос-Айресе, когда баги до основания разрушили его.

Я узнал об этом, когда мы в очередной раз прибыли на Санктор за новыми капсулами. Там нас и догнала почта. Мне вручили письмо от тётки Элеоноры.

Судя по всему, она забыла указать, что письмо срочное, и послание шло очень долго. Письмо было коротким и сумбурным. В смерти мамы тётка, кажется, обвиняла меня: то ли я был виноват, потому что служил в армии, но не смог защитить Землю от врагов; то ли мама поехала в Буэнос-Айрес только потому, что меня не было дома. Не знаю. Так или иначе, тётка во всём обвиняла меня, Я порвал письмо и некоторое время бесцельно бродил по знакомым отсекам корабля. Я был уверен, что погибли и мама, и отец — ведь он никогда не отпускал её одну путешествовать. Тётка не писала об отце, но она вообще никогда не удостаивала его своим вниманием. Всю душевную привязанность она отдавала сестре. Потом я узнал, что был недалёк от истины: отец хотел ехать с мамой, но задержался из-за срочных дел. Он планировал выехать вслед через день. Но тётка Элеонора ничего мне об этом тогда не написала.

Через два часа меня вызвал лейтенант. Он с необычной мягкостью спросил, не хочу ли я остаться на Санкторе, пока «Роджер Янг» отправится в очередной патрульный рейс. Он сказал, что у меня накопилось довольно много выходных и я могу их использовать. Не знаю, откуда ему стало известно о моём несчастье. Я отказался и поблагодарил. Мол, спасибо, сэр, но я предпочитаю отдохнуть вместе со всеми ребятами.

Теперь я радуюсь, что поступил именно так. Потому что если бы я остался, то не был бы там, где лейтенант получил своё. И это мучило бы меня потом всю жизнь… А случилось всё очень быстро, прямо перед отлётом с планеты противника. Одного из парней в третьей группе ранило — не сильно, но он не мог двигаться. Помощник командира группы помчался к нему, но сам был ранен. Лейтенант, конечно, сразу всё засёк и двинулся к ним: у него были данные, что они оба живы, а значит, он не мог поступить иначе.

Лейтенант привёл их в чувство и потащил обоих к шлюпке.

Он действительно буквально тащил их последние двадцать футов, а потом впихнул в шлюпку. Все были на борту, щита вокруг шлюпки не оказалось, и в это самое мгновение противник нанёс удар. Он умер сразу, в ту же секунду.

Я не упомянул имена тех ребят — рядового и помощника командира группы — не случайно. Лейтенант поспешил бы к любому из нас, и неважно, какое у тебя было звание. В такие моменты для него не было рядовых, а он переставал быть для нас лейтенантом. Мы это остро почувствовали тогда: от нас ушёл глава семьи. Семьи, которой он дал фамилию, отец, без которого мы никогда бы не стали такими, какие мы есть.

После того, как погиб лейтенант, капитан Деладрие пригласила сержанта Джелала обедать с ними, то есть с начальниками всех служб корабля. Джелли долго извинялся, но не пошёл. Вы когда-нибудь видели вдову с упрямым и твёрдым характером, которая старается сохранить семью, делая вид, что глава этой семьи просто вышел и скоро должен вернуться? Именно так и вёл себя Джелли. Он стал строже, а его обычное «лейтенанту это не понравится» действовало теперь на нас, как удар плётки. Правда, Джелли старался произносить эту фразу как можно реже.

Джелли почти не делал перестановок в отряде. Только помощника командира второго отделения поставил на пост отрядного сержанта, а меня из помощника командира группы произвёл в капралы, чтобы я мог выполнять обязанности помощника командира отделения. Сам же он, как я уже говорил, вёл себя так, словно, как обычно, лишь выполняет приказания отлучившегося лейтенанта, Может быть, именно это нас и спасало.

Мне нечего вам предложить, кроме крови, тяжёлого труда, слёз и пота.

У.Черчилль, солдат и государственный деятель XX века

Мы вернулись на корабль из рейда против скиннов — рейда, который оказался последним для Диззи Флореса. Сержант Джелал первый раз командовал нами как командир отряда. Наверное, поэтому один из корабельных артиллеристов, который нас встречал, спросил меня:

— Ну, как всё прошло?

— Нормально. Как всегда, — ответил я коротко. Вполне возможно, что он задал вопрос из дружеских чувств. Но мне было не до разговоров, слишком противоречивые чувства одолевали: тоска по погибшему Диззи, глупая гордость, что мне так хорошо удалось подобрать раненого, и в то же время стыд, что все усилия ни к чему не привели и Диззи больше никогда не будет с нами. Но глубоко шевелилось уже знакомое чувство, которому каждый раз стараешься не дать воли — радость, что снова на корабле, что жив, можешь двигать руками и ногами, что вернулся целым и невредимым. А кроме того, как можно рассказать о десанте человеку, не участвовавшему ни в одном боевом выбросе?