Маятник мести - Евгений Сартинов

К этому времени Ремизов вышел из леса к большому дачному массиву.

Сезон уже кончился, но Алексей не стал рисковать и маячить на пустынных улочках, а, зайдя на первую же дачу, продолжил свой путь, форсируя один забор за другим. При этом он не забывал заглядывать в убогие и крошечные домишки. Прежде всего его интересовали одежда, обувь и еда. Сначала ему не везло, но потом он все-таки нашел старый свитер себе по размеру. Хозяин этой дачи почему-то не слил на зиму воду из бака и Ремизов почувствовал нестерпимое желание помыться.

Раздевшись по пояс, он долго вытряхивал из одежды опилочную труху. Покончив с этим, Алексей пробил кулаком тонкий, прозрачный лед и долго с наслаждением мылся обжигающе ледяной водой. Тело у него горело от зверской процедуры, каждая мышца тела звенела как струна, и только тогда Алексей поверил, что все-таки он на свободе.

Вытеревшись не слишком чистыми дачными тряпками, Ремизов снова влез в свою зэковскую робу и даже удивился, насколько это было неприятно. В зоне ему было все равно, что есть и что носить.

Продолжив свой поход по дачам, Алексей нашел в одном из домиков немного спичек, полпачки чая, разжился довольно сносным шарфом, но самое главное — тупым ржавым ножом спорол с бушлата и спецовки проклятый лагерный номер. После этого он поддел под штаны пару старых трико. От мародерского угара его оторвал заурчавший вдалеке двигатель автомобиля. Алексей понял, что он увлекся. Несколько секунд он прислушивался и ему показалось, что он различил отдаленный собачий лай.

«Неужели ищут?» — подумал он, и тут с противоположной стороны услышал приглушенный стук железнодорожных колес. В ту сторону Ремизов и побежал, не теряя времени. Небольшие заборы он перепрыгивал, а те, что выглядели подряхлей, валил мощным ударом ноги. Минут пятнадцать подобного кросса с препятствиями не утомили его, а скорей разогрели. Выбравшись на крайнюю дачу, он увидел наконец железнодорожную насыпь. Между садовым участком и железной дорогой находился большой пустырь, метров триста открытого пространства. Слева, на горизонте, виднелись трубы какого-то завода, туда и вела одноколейка.

Ремизов некоторое время раздумывал, потом собрался с духом, вышел на открытое поле и не торопясь двинулся к дороге. Хотя кругом не было ни души, ему казалось, что за ним наблюдают десятки глаз, и он ждал, что сейчас его окликнут и долгожданная свобода для него кончится навсегда. Добравшись до жидких кустов около насыпи, Алексей затаился в какой-то яме и прислушался. Было тихо. Некоторое время он раздумывал, что ему делать. Ждать здесь, или идти дальше, по шпалам? Вдалеке приглушенным треском рассыпалась стрельба. Ремизов узнал характерный звук автомата Калашникова. Первым его желанием было бежать, но тут рядом раздался гудок тепловоза, и через пару минут показался небольшой состав, неторопливо постукивающий по стыкам рельсов. Алексей вжался в землю, уже темнело, и он надеялся, что его не заметят из кабины тепловоза. Так и произошло. Машинист, помощник и сцепщик горячо обсуждали очередной проигрыш наших футбольных клубов в еврокубках и совсем не обратили внимание на кусок тряпья, валяющийся в кустах. Сыграл на руку Ремизову и легкий изгиб железной дороги, он вскарабкался сначала на насыпь, а потом и в вагон, оставшись незамеченным.

Открытый сверху так называемый полувагон оказался доверху заполнен белым, силикатным кирпичом. Минут пять Алексей яростно откидывал кирпичи из одного угла вагона, пока не получилось довольно приличное углубление, где он и пристроился, ворочаясь на жестких угловатых кирпичах.

Первое время он с беспокойством думал о странной стрельбе и интуитивно связывал ее со своим побегом. Это было действительно так. Поисковая группа, возглавляемая лейтенантом, наконец достигла того места, где беглец спрыгнул с грузовика. Собака, бежавшая до этого совершенно спокойно, вдруг подобралась, ткнулась носом в землю и рванула в лес. Неизвестно, как бы развернулись события в дальнейшем, если бы за первым же деревом они нос к носу не столкнулись с огромным красавцем лосем. Собака залилась отчаянным лаем, люди немного опешили, а зверь, совершив огромный скачок, рванул в чащу. Но лейтенант, сорвав с шеи автомат, успел пустить вслед ему длинную очередь. Каким-то чудом он попал, лось упал на землю, попытался подняться, но пуля попала в позвоночник и остальные очереди, те что слышал Ремизов, уже добивали подранка. Овчарка, озверелая от запаха крови, и думать забыла о преследовании какого-то зэка, чей запах она почувствовала за несколько секунд до встречи с лосем.

Полковник выругал лейтенанта за неполное исполнение приказа, но поблагодарил за весомый довесок к скудному офицерскому пайку.

Об этой случайности, во многом определившей его судьбу, Ремизов так никогда и не узнал. Примерно через полчаса после того, как он залез в вагон, состав после длительного маневрирования остановился. По грохоту проносящихся поездов и голосу громкоговорителя, объявляющего о прибытии электрички, Алексей понял, что они прибыли на станцию.

Стояли здесь долго. До Ремизова долетали самые обычные, житейские звуки: шум проезжающих автомобилей, переговоры обходчиков и грузчиков, обрывки разговоров прохожих и звонкий смех женщин. Звуки казались ему резкими, раздражающе громкими, к тому же слепил глаза яркий свет дуговой лампы с высокой мачты. Грохот пролетающих составов возбуждал его непонятной, рвущейся из глубины души тревогой. И если раньше Алексей оставался, на удивление, хладнокровным, то сейчас был готов запаниковать без всяких видимых причин.

Но особенно его поразило, когда после долгого протяжного скрежета тормозных колодок и грохота открываемой двери прозвучал радостный детский крик: «Папа, папа приехал!» — У Алексея на глаза навернулись слезы. Он вспомнил себя таким же маленьким, явственно увидел отца, возвращающегося после длительной командировки, высокого, мощного, в красивой военной форме. А рядом почему-то плачущую мать, шепчущую себе под нос: «Слава Богу, живой!» Тогда он не мог понять, как это можно плакать от радости.

Алексей стер с глаз соленую влагу, завязал под подбородком завязки шапки, сунул ладони в рукава бушлата и, свернувшись калачиком на немилосердно жестких кирпичах, попробовал уснуть.

Занимаясь привычной криминальной деятельностью, Нечай не мог не обратить внимание на такой выгодный бизнес, как торговлю наркотиками. Начав приторговывать «белой смертью», он с каждым месяцем наращивал объемы торговли «кайфом». И тут он столкнулся с сильными конкурентами. Таким видом «услуг» давно промышляли цыгане.

Первые из них появились в Энске после войны. Сначала приехали два семейства, многочисленные, грязные, шумные. Они поселились в пустующих домах в районе, именуемом Гнилушкой. Когда-то это была самая обычная деревня на окраине быстро растущего города, ничем особенно не примечательная. Но со строительством еще до революции военных заводов в близлежащее озеро Утиное начали сбрасывать отработанную техническую воду с запахом тротила. Сначала угробили озеро, а уже после второй войны, в сороковых, чудеса начали происходить и с деревней. Почему-то повысился уровень почвенных вод, и если раньше до них надо было копать добрых пять метров, то теперь в местных колодцах почти вровень с землей стояла желтая, мутная жидкость. На весь район остался только один колодец с нормальной водой, да и то в некотором отдалении, во дворе цыгана по кличке Гриша Граф.