Студентка, комсомолка, спортсменка - Сергей Арсеньев

Или вот еще такой эпизод из жизни. Ехали мы как-то с Сашкой в автобусе. И вдруг она толкает меня локтем в бок и кивает на окно. А там, в сопровождении милицейской машины, навстречу нам едет правительственная «Чайка». Не знаю, кто там был внутри, но два маленьких красных флажка на капоте торчали. А движение, надо сказать, достаточно оживленное. Как-никак центр города в разгар рабочего дня. Конечно, до московских пробок начала двадцатых годов (XXI века, конечно) далеко, но все же двигаться без помех трудновато. И вот эта «Чайка» с флажками вместе с милицейской машиной покорно плетутся в общем потоке, даже не пытаясь выехать на встречную полосу, хотя по нашей полосе движение заметно слабее. Причем и сирену не включили, так тихонько и едут. Совершенно невообразимая картина для Москвы будущего. Там бы и сиреной выли, и в матюгальник орали, и на встречку сразу выскочили. А если внутри сидит кто-то важнее третьего заместителя шестого помощника Самого, то и вовсе бы движение перекрыли. А в Москве-72 движение могут перекрыть только для проезда иностранных делегаций, причем лишь для первых лиц. Я сам всего один раз такое и видел, когда к нам Фидель Кастро приезжал.

Вообще люди в массе выглядят какими-то… не знаю, как это сформулировать… цветными, что ли. Не по цвету кожи, а в целом. Яркими, радостными. Нет, конечно, попадаются и хмурые лица, и даже злые. Но их относительно мало, если сравнивать с Москвой 2040-х. Там все какое-то серое, слякотное. И еще – безнадежное. Там все понимают, что уже все, проиграли. Бороться дальше невозможно. Никто не верит в победу. Серые люди уныло доживают серую жизнь, уже ни на что не надеясь.

В Москве-72 все не так. Даже в обычные, будние, дни на улицах полно улыбающихся лиц, что уж вспоминать о праздниках! А первомайские демонстрации? Весна, солнце, молодая зелень, красные флаги, и десятки, сотни тысяч счастливых людей на улицах. Особенно если смотреть не в центре, а в жилых районах. На главных улицах все же слишком много официальности.

И самое главное – люди верят в будущее. В будущее для себя и своих детей. Относительно недавно выиграли войну, восстановили разрушенное. Кто теперь остановит советский народ и помешает ему построить счастье? Но я знаю, что кучка омерзительных уродов, ради собственного кармана готовых на любое предательство, уже начинает потихоньку, пока еще осторожно, мутить воду и раскачивать лодку. Я знаю о грядущем Предательстве. А еще я знаю, что у этого самого Предательства имеются совершенно конкретные имена, отчества и фамилии…

– Наташ, я все равно не верю. Ну не может такого быть! Это ведь не наш местный турнир и даже не товарищеский матч с другой школой.

– И тем не менее. Заявку приняли.

– И никто не удивился?

– Удивились, конечно. Возможно, на будущий год в регламент соревнований внесут уточнение, и я больше не смогу пролезть. Но менять регламент на этот сезон уже поздно. А там нет такого ограничения!

– А вы внимательно смотрели? Может, просто не заметили?

– Очень внимательно, Ирочка. Сначала мы с Пушкиным, потом наш тренер, а потом и в оргкомитете. Там вообще чуть не по буквам регламент и правила разобрали. И не нашли! Нет такого ни в правилах игры, ни в регламенте турнира, что девчонкам нельзя играть! Нету!

– Наверное, раньше просто ни одной такой сумасшедшей не попадалось. Ты первая.

– Может быть. Но теперь уже все. Я официально в списке команды!

– Не боишься? Зашибут ведь. Хоккей – очень грубая игра.

– А то я не знаю? Не волнуйся, для вратаря не так опасно.

– Угу, неопасно. Вот влепят тебе шайбой по зубам, будешь знать.

– Я в маске буду, ничего страшного. И потом, мы же с детьми будем играть. Они там еще не могут бить сильно. Не взрослые ведь.

– Ну-ну. Посмотрим…

В этом 1972-м изменились правила проведения популярного хоккейного турнира «Золотая шайба». Теперь турнир проводился в двух группах – младшей и старшей. И наша школа решила выставить сразу две команды. По одной в каждую возрастную группу. И я буду играть в старшей команде, мне уже почти двенадцать лет. Раз уж никто не удосужился внести в правила игры уточнение, что играть могут только мальчики. Это как бы само собой подразумевалось, вот и позабыли отразить подобную тонкость в официальных правилах. А отфутболить меня под тем предлогом, что мне еще нет двенадцати лет, тоже не получилось. В регламенте не указан возраст, а прописано просто, что к участию в соревнованиях допускаются дети 1960 и 1961 года рождения.

Вообще-то, насколько я помню по прошлой своей жизни, учащиеся специализированных спортивных школ к участию в турнире «Золотая шайба» не допускались. Но нашей школе никто участвовать не запрещал. Значит, либо я что-то путаю, либо такое правило появилось позднее. Потому что мои воспоминания об этом относятся к последним десятилетиям существования турнира, то есть к 10-м или 20-м годам.

Ирка, когда узнала, что я записался в команду, весь вечер недовольно бухтела. Леона даже немного поругалась с ней, потому что Ирка своим ворчанием мешала ей делать уроки. Леона всегда становилась чуть раздражительной, когда делала алгебру – она у нее туго шла.

Почему-то Ирка считает, что мне на этом хоккее обязательно повыбивают все зубы и переломают ребра. Странно, в прошлом учебном году я ведь уже играл в хоккей, и она, кажется, воспринимала это достаточно спокойно. А я, в отличие от нее, за собственное здоровье сильно не переживаю. Во-первых, играть мы будем с такими же ребятами 12–13 лет, как мы. Во-вторых, на мне будут доспехи. В-третьих, я буду вратарем, а нападение на вратаря – это нарушение правил. Ну и, наконец, главное. Стоять в воротах в основном будет Пушкин. У меня самая безопасная роль в команде – запасной вратарь…

Прямо в форме и доспехах я лежу на столе в медпункте и изо всех сил стараюсь не пищать от боли. А то сердобольная врачиха решит сделать мне обезболивание, а на это совсем нет времени. Ирка все-таки оказалась права. Я получил-таки травму. Причем на самой первой игре, в которой в ворота я встал с первой минуты первого периода. Мне рассекли клюшкой бровь, и довольно сильно. А сейчас врачиха накладывает мне шов. Без наркоза. Впрочем, давайте я все расскажу по порядку.

Сейчас у нас идет апрель 73-го и я нахожусь в медпункте Малой спортивной арены «Лужники». Мне тут бровь зашивают. Больно, однако. Наша команда, к моему несказанному удивлению, выступала весьма успешно. Несмотря на то, что участвовала в турнире впервые и вопреки своему несерьезному названию.

Названием, кстати, команда обязана мне. Когда его придумывали, ребята чуть не передрались. Вариантов было ровно столько, сколько в команде игроков. И после трех часов ругани приняли компромиссное решение. Как единственной даме и самому молодому игроку, честь дать имя новой команде передали мне. Ну а мне трудно разве? Я взял – и придумал. И теперь старшая хоккейная команда нашей школы носит гордое название «Зоопарк».

Возможно, благодаря столь легкомысленному названию мы выиграли все без исключения отборочные игры районного уровня. Соперники могли чуть расслабиться, узнав, что играть им придется против зоопарка. Несерьезно это. Но на областном уровне такое уже не проходило. Там и команды серьезнее, и про нас стало кое-что известно. И таких пародий на хоккей, как в тот раз, когда мы играли с деревенской командой «Волк», уже не случалось. У «Волка» мы выиграли со счетом 36:0, а потом еще долго шутили на тему того, что один волк вышел против всего зоопарка. И его, конечно, слоны да носороги затоптали. Я тогда впервые в ворота встал. Пушкин мне уже после первого периода уступил место, когда мы выигрывали 8:0. Кстати, я с тем же успехом мог бы и не выходить на лед. За два последних периода волки по моим воротам так и не попали ни разу. Мне было скучно и холодно – мы в тот раз играли на открытой площадке и дул резкий ветер.