Де Бюсси - Анатолий Матвиенко

Кучер из меня, скажем откровенно, начинающий. Мы неслись не разбирая пути по полю, на котором дрались, потом вдоль речки, где повозка стала на левые колеса и только благодаря Провидению (или удачно попавшейся слева кочке) снова упала на все четыре. Я проклял человеческую анатомию: будь еще пара рук а-ля Шива, держался бы ими за сиденье!

Когда лошади выдохлись и отказались везти меня дальше, игнорируя багровые рубцы на черной шкуре, экипаж замер. Опираясь на здоровую ногу, я спустился вниз. В сгущающейся темноте не было видно погони. Под колесами извивалась дорога, скорее всего на Краков.

Итак, я – объявленный в розыск преступник за убийство четырех… нет, уже шести шляхтичей, не считая нескольких простолюдинов (а кто их считает?)… с распухшей лодыжкой стоял на дороге, раздетый до сорочки, в холодном и темном апрельском лесу. Из активов у меня имелась только крытая повозка с парой жутко уставших лошадей и шпага, окрашенная человеческой и конской кровью.

– …Уж не задумал ли ты ползти обратно в Люблин и сдаваться на милость гостеприимного пана Сташевского?

На этом месте моего рассказа шуточки закончились даже у Шико. Но боже, как я рад был его видеть! Ради этого согласился стерпеть подначки шута, ухмылки и вечный сарказм.

Я разлегся на кровати в своих скромных по размеру покоях Вавельского замка с наивными скульптурными ангелочками на потолке и периодически заходился кашлем: та ночь в лесу не прошла бесследно.

– Нет, мон ами. Всё разрешилось прозаически. Когда лошади отдохнули самую малость, заставил сойти их в сторону, там сочная трава – с голоду не околеют, а днем их кто-нибудь заберет. Сам, прыгая от дерева к дереву, вернулся к дороге, под утро меня подобрали полоцкие купцы, отправлявшиеся на юг через Краков, им наплел байку про разбойников, что мне удалось отбиться и убежать в лес с одной только шпагой…

– Поверили? Очень уж твоя история романтичная. Такой впору занимать дам в час светской беседы, но торгаши – люди рациональные.

– Поверили обещанию рассчитаться с ними в Вавеле. Особенно когда в залог обещания была дана шпага. Как ты знаешь, весьма недурного качества. Кстати, я на мели. Здесь оставил всего несколько злотых, ими расплатился за проезд. Зенон не догнал нас в пути, сутки прошли…

– …И он не явился в Краков? – Шико со смехом хлопнул себя по колену. – Клянусь Создателем, и не появится. Для вороватого простолюдина твой кошель с золотом – огромное состояние. Если Зенона не упекли в заточение люблинские, ушлый литвин уже далеко.

– А сотник Тарас? Чеховский, когда ногу мне бинтовал, рассказал, что забрал Яся из Мехува, тот выздоровел. Про Тараса ничего не знает.

– Третий литвин, что с тобой поехал? Да, я слышал про него, история темная. Говорят, прискакал гонец от люблинского маршалка с письмом про четырех убитых где-то между Кельце и Люблином. Твоего тела не нашли, потому что тело уехало дальше в компании с другим, очень приятным телом. Ты же в курсе, что Ян Фирлей решил нас покинуть?

– За него решили.

– Зачем вспоминать несущественные детали, Луи? Тем более вместо умершего строптивца наш Анжу утвердил Анджея Опалинского. Того поддержала шляхта из партии, голосовавшей за Генриха против Радзивиллов и Габсбургов. Новый маршалок великий коронный запретил всякое дознание в страже. Но, похоже, Сиротинушка решил, что Тарас предал литовское дело. По приказу Сиротки, не знаю, или еще по чьему-то велению, стражника упокоили, он был найден мертвым за стенами города с перерезанным горлом. Такое вот посполитое правосудие в действии.

– Само собой, просить Опалинского призвать к ответу негодяя Сташевского, выдавшего меня в руки убийц, затея пустая.

– Конечно! Сташевский подчиняется властям города и сеймику, за чертой Краковского воеводства у Опалинского власти немного. Да и лояльность его к людям Генриха, я бы сказал, весьма ограниченная. Ссориться с люблинскими он точно не возьмется.

– Значит, единственно возможное правосудие по-польски – снова ехать в Люблин и вызывать мерзавца на дуэль.

– Наши враги тоже учатся на ошибках, – Шико покровительственно шлепнул меня по ноге через одеяло, его жест отдался в лодыжке. – Не посылать же в Люблин целое войско для разрешения личной обиды.

– Посылать! Местные должны твердо зарубить на своих заносчивых носах: трогать кого-то из королевской свиты – смерти подобно.

– Ты прав, мой воинственный друг. Я так скажу: был бы прав, если бы столько же решимости имел король.

Шико рассказал мне про обстановку в Вавеле, и я постепенно понял, как за пару месяцев пребывания на престоле Генрих уронил королевский авторитет. Действительно, полномочий у круля посполитого кот наплакал. Но Анжу решил и теми, что есть, вообще не пользоваться! Из Франции от брата пришел ответ, что французская армия, конечно же, выделит экспедиционный корпус для обуздания Польши… но не в текущем столетии, ибо в Париже полно проблем с испанцами, голландцами и непокорными гугенотами.

Поэтому Хенрик Валеза посвятил все время досугу и развлечениям. Не то чтобы устал, но отдыхал впрок. К захваченным из Парижа альковным девицам прибавил несколько местных красоток, не отягощенных предрассудками. Начало теплого времени воспринял только в одном ключе – как начало летнего охотничьего сезона.

– Как у него здоровья хватает – отдыхать неделями напролет?

– Благодаря сауне а-ля рюсс и твоему Чеховскому. Не удивлюсь, если король пожалует захудалому лекарю дворянство. Знаешь, у Анжу даже язвочки на деликатном месте уменьшились.

Возможно, баня угнетает возбудителей. Или болезнь перешла в следующую фазу, там и до отвалившегося носа считаные недели.

Мне теперь стала понятнее реплика люблинского полицмейстера, что королю и французам «недолго осталось». Король настолько бездеятелен, что его устранение полякам представлялось очевидным. Надо только договориться, кого усадить на опустевший трон после Анжу, и пока магнаты лепили новые альянсы, мы на короткое время пребывали в безопасности.

Мне выпало влиться в компанию парижских бездельников и разделить увеселения Генриха. Успеет ли он сказать «и ты, Опалинский» по примеру «и ты, Брут», когда заговорщики явятся его резать?

– Рад служить его величеству.

– В этом и вопрос! – Шико наклонился, и я ощутил его свистящее дыхание. – Не сегодня-завтра он вернется с охоты во дворец. Узнав о твоем возвращении, спросит: как твое задание, где прекрасная вдова, осчастливленная монаршим вниманием? Нужно очень хорошо обдумать ответ, почему ты был вынужден отправить даму на русскую границу. Иначе на смену польскому правосудию придет французское.

А если Генрих что-то заподозрит, то в Вавеле станет еще опасней, чем в Люблине. И Париж не убежище. Разве что Испания, там придется уговаривать местного короля снарядить с вековым опозданием каравеллы для поиска западного пути в Индию…

Инстинкты разведчика забили тревогу: я на грани провала.