Дипломатия Волков - Холли Лайл

– А вот меня в дипломатическом корпусе успели научить, что если ты хочешь добиться любви своего народа, нужно уметь самой демонстрировать свою симпатию к этим людям. Можно ли придумать лучший способ для начала, чем разделить с ними еду?

Типпа, хмурясь, посмотрела себе под ноги, и Кейт увидела, как зашевелились ее губы. Наконец она перевела взгляд на спутницу.

– А ты уверена, что, попробовав уличной пищи, мы не покажемся... принадлежащими к простонародью?

Кейт изобразила на своем лице искреннюю уверенность.

– Безусловно.

За молчанием последовал новый вздох.

– Ну что ж, тогда перекусим. Я уже ощущаю голод.

Встав в очередь за рабочими, торговцами и продавщицами, они купили себе по прекрасному пирогу, а солдатам взяли каких-то печений. Потом отправились в другую лавку – есть нафаршированных попугаев. После, в медоварне, выпили крепкого красного меда, поданного в посудинах из листьев дерева бассо, скрученных конусом и склеенных воском. Кейт восхитила сама идея расходуемых стаканчиков – до сих пор во всем Халлесе ей ничего не понравилось. И наконец, прежде чем посетить последнюю лавку шелкоторговца на этой улице, они зашли в ледяную лавку. Льда в Халлесе было еще меньше, чем в Калимекке, потому что его приходилось доставлять не просто с гор, но из чужих земель, и цены, написанные мелом на доске продавца, казались воистину астрономическими. Однако полуденная жара делала мороженые сласти неотразимыми для обеих девиц, и Кейт в приступе благородства купила себе и кузине – а также всем поддельным чиновникам и слугам – по небольшой чашечке скобленого льда, смешанного с фруктовыми соками и медом. Наслаждаясь лакомствами, они стояли возле стены дома, пытаясь укрыться от солнца, и тут Кейт вдруг почувствовала, что за ней наблюдают. Она слегка насторожилась, но сумела ничем не выдать своего подозрения. Конечно, они с Типпой естественным образом привлекали внимание, однако здесь речь была не о том.

Он находился где-то в толпе. Тот, другой Карней. Тот, которого она встретила и воспылала страстью.

После их расставания она постоянно ощущала его присутствие. Кейт чуяла сквозь каменную стену, как он ходит возле посольства, пытаясь увидеть ее. Иногда даже посреди ночи сердце ее начинало колотиться, напоминая всего лишь о его существовании. Ее притягивало к нему – как если б он был железом, а она магнитом. Иногда нечто таинственное, находящееся за пределами ее знаний и представлений, пробуждало в ней желание, вопреки тому, что подобные чувства – как ей хорошо было известно – являлись предательством интересов Семьи. Этот Сабир рождал в ней голод, в котором она не могла признаться и которого не смела утолить. Неизвестный был для нее и бальзамом, и ядом, и даже размышления о подобном чувстве были столь же непростительны и притягательны, как Переход.

Теперь он был близок... не в пределах досягаемости чутья, разве что ветер дул навстречу ему, – но настолько близко, что она начинала уже ощущать, как внутри ее тела рождается новый безумный голод. Животная страсть, пояснила себе Кейт. Похоть Карнеи, слабость ее второго, нечеловеческого «я». Нельзя вести себя как животное.

Похоть бушевала в ней.

И в тысячный раз после той ночи она вспомнила о Хасмале, сыне Хасмаля, и о стене мира, окружавшей его. В тысячный раз Кейт пожалела о неизбежном присутствии спутников: в дневные часы у нее никогда не было времени, чтобы исполнить данное обещание и отыскать его. В этом Кейт усматривала не просто стечение обстоятельств, но и руку своего дяди; хотя Дугхалл не расспрашивал обо всем, происшедшем до ее возвращения в посольство и подъема по каменной стене, она не сомневалась, что он испытывает относительно нее определенные подозрения. И потому решил приставить к ней соглядатаев, чтобы наверняка знать: никаких неожиданных случайностей уже не произойдет.

И теперь, находясь в обществе Типпы и солдат, Кейт подумала, не предложить ли ей прогулку на улицу Каменотесов, в лавку редкостей Хасмаля, чтобы, мол, купить Типпе подарок, а там скорее всего найдется какая-нибудь редкость. Она посмотрела на Норлиса, старшего сержанта охраны посольства, одетого сегодня в мундир младшего помощника секретаря. Тот подошел к ней и негромко произнес:

– Спасибо, госпожа, за лед. Очень вкусно. Она улыбнулась.

– Компенсация за... страдания, которые вы претерпели сегодня.

Типпа никогда бы не посмела разговаривать со старшим сержантом в таком тоне, какой позволяла себе с младшими помощниками секретарей; поэтому переодетому Норлису и его людям пришлось услышать от нее несколько пустяковых колкостей. Служившие Семьям солдаты пользовались большим уважением, их услуги высоко ценились; члены Семьи почитали своих защитников – разумный человек не станет иначе относиться к тому, кто в минуты опасности заслонит тебя от беды. Прочая челядь не заслуживала подобного уважения и обычно не удостаивалась его.

Покраснев, Норлис пожал плечами.

– Утро было, конечно, и долгим, и трудным, но... все в порядке.

– У меня есть предложение. Я слышала, на улице Каменотесов, в маленькой лавке можно отыскать удивительные подарки. – Отвернувшись, Кейт наморщила лоб, как бы припоминая название. – Хад... Хар... словом, чьи-то редкости. – Посмотрев Норлису в глаза, она с триумфальной улыбкой вымолвила: – Ах да, «Редкости Хасмаля». Именно так! Я бы хотела заглянуть туда, прежде чем мы вернемся в посольство, и купить что-нибудь особенное для Типпы и ее будущего мужа.

Норлис медленно кивнул головой и по ее лицу пытался понять, чего на самом деле хочет Кейт. Конечно же, он понимал, что покупка свадебного подарка – чистая ложь; ведь им обоим было известно, что никакой свадьбы не будет. Однако от этой затеи он явно не испытывал и капли удовольствия, вне зависимости от предлога.

– Мне примерно известно, где искать эту улицу, но я не стал бы водить вас туда. Та часть города опасна – хорошо одетые люди исчезают там средь бела дня, и то, что нас много, не послужит защитой.

Приподняв брови, она беззвучно произнесла: но вы же солдаты.

Он показал на пояс, где висел только один короткий кинжал. Тут только Кейт заметила, что Норлис без меча – как и остальные солдаты. Действительно, разве положено обыкновенному челядину военное оружие... да и что мог он им сделать, если б даже и имел при себе? Она горячо пожалела этих вояк, одетых в красные с черным чиновничьи оборки и рюши: они наверняка казались себе нагими – без клинков и мундиров, не стеснявших движений, в отличие от этих одеяний, предназначенных для того, чтобы подчеркивать отточенные линии голеней и плеч.

На улице Чистых Ключей, в квартале от посольства – к тому же в приличном районе – им ничто не грозило. У Кейт с Типпой денег при себе почти не было; как и все знатные люди, Типпа приобретала необходимое с помощью кредитных писем. Грабить в таких случаях бессмысленно, о чем знали даже беднейшие горожане. Более привлекательным обычно являлось похищение, и, охраняемые солдатами, в точности, вплоть до оружия, изображавшими чиновников, они сделаются подходящим объектом для банды, которая дожидается подобной возможности, – если слишком далеко заберутся от дома или забредут на сомнительную улицу.