Отец Рождество и Я - Мэтт Хейг

– Я сказал, что мы были добрыми и безобидными созданиями. Когда-то давно. И эльфы нагло воспользовались этим. Останься мы добрыми и безобидными, нас истребили бы на корню. Кролики изменились. Мне пришлось изменить их. Мы хотели выжить, и иного выхода у нас не было.

– Но всегда лучше быть добрыми!

– О, я тоже так думал. А потом мои родители закончили жизнь в котле с рагу: тролли съели их на ужин. Так что доброту переоценивают. Как по мне, лучше быть живым, чем добрым. Лучше быть свободным, – а сейчас нашей свободе снова грозит опасность. Отец Рождество будет приводить в Волшебные земли всё больше людей. А знаете, что люди делают с кроликами? Едят! Как тролли съели моих ма и па.

– Я в жизни не ела кроликов, – возразила я.

– И я не ела, – сказала Пикси Правды, тщетно пытаясь вывернуться из хватки дюжего кролика с болтающимися ушами. – Я вегетарианка, как и большинство пикси.

Но погрузившийся в невесёлые воспоминания Пасхальный кролик нас не слушал. Вид у него был такой, словно он вот-вот заплачет. В тот миг он выглядел мягким и ранимым – как и положено кроликам.

– Они были скульпторами. Точнее, мама. Делала статуи из шоколада. Она была очень талантлива. – Он показал нам свою подвеску. Она сияла, как бриллиант, но внутри неё темнело что-то коричневое, размером с ноготок.

– Как вы думаете, что это? – спросил он.

– Кроличья какашка? – попыталась угадать Пикси Правды. – Очень похоже. И формой, и цветом…

– Простите её, – вмешалась я. – Она ничего не может с этим поделать.

– Это яйцо. Последний подарок покойной матушки. Маленькая шоколадная скульптура. Мама сказала, она символизирует одновременно хрупкость жизни – ведь это яйцо! – и её притягательность – ведь скульптура сделана из шоколада. Вот оно, настоящее искусство! Шоколадное яйцо рассказывает нам, как любить жизнь. Это урок, который мы все должны усвоить. Он предназначался мне, – из груди Пасхального кролика вырвался долгий горестный вздох. – И я хранил яйцо все эти годы.

– Красивое, – честно сказала я, глядя на идеальное шоколадное яйцо.

– Я тоже когда-то был добрым, – мягко сказал Пасхальный кролик. – И все вокруг считали меня добрым. Да, я был…

Отец Водоль, всё это время стоявший рядом, внезапно похлопал кролика по спине. Тот едва не дёрнулся от его прикосновения.

– Что ж, твоя доброта никуда не делась. Но ты не можешь позволить людям переступить через себя. Ты должен блистать. Должен выбраться из-под земли и внушить людям страх и уважение. Пусть они боятся вас! Пусть склонятся перед вашим величием. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы кроликов растоптали, как брошенные под ноги яйца.

Пасхальный кролик резко выпрямился.

– Ты прав, Отец Водоль. Абсолютно прав.

– Теперь, когда у нас есть девчонка, наш план обречён на успех. Она пойдёт и расскажет всему Эльфхельму, куда делись деньги из Шоколадного банка. Расскажет, что всеми любимый, добрый, развесёлый Отец Рождество с его вечным «хо-хо-хо» на самом деле – обыкновенный вор.

– Я никогда такого не скажу! – рванулась я. – Да к тому же никто в это и не поверит!

– Ещё как поверят! – ухмыльнулся Отец Водоль. – Ты хоть представляешь, сколько раз за последний месяц Отец Рождество наведывался в банк? Всё пытался добыть денег на ремонт саней, которые ты сломала. Остальные тоже пока не знают, но скоро это изменится, уж я-то позабочусь. Сегодня вечером выйдет свежий номер «Снежной правды», в котором мы подробно освещаем этот вопрос. И заголовок для рождественского выпуска тоже готов. Иди за мной. – Отец Водоль посмотрел на крольчиху, которая меня удерживала. – Я хочу кое-что показать девчонке. Ты не возражаешь, Пасхальный кролик?

– Ничуть. Я пойду с вами.

Оставив Пикси Правды в лапах кроликов, меня повели в соседнее подземное помещение.

Я чувствовала, как внутри всё бурлит от злости. И когда в редакции, расположенной в кроличьей норе, я обнаружила знакомых эльфов, моя злость вскипела с небывалой силой.

– Перчи, подойди. Покажи нам макет специального рождественского выпуска.

Перчи, тот самый бочкообразый эльф в тунике не по размеру, который стоял в толпе возле дома Отца Рождество, теперь кинулся к нам с разворотом «Снежной правды».

– Пожалуйста, сэр, – угодливо пробормотал он, протягивая свежий номер.

Отец Водоль с довольной улыбкой вручил его мне. Практически всю первую полосу занимал огромный заголовок:

– «ОТЕЦ РОЖДЕСТВО ОГРАБИЛ БАНК», – прочитала я вслух.

Кипевшая внутри злость наконец перехлестнула через край, и я закричала:

– Вы не можете этого сделать!

– Знаешь, Перчи, она права, – задумчиво произнёс Отец Водоль. – С таким заголовком газету нельзя пускать в печать.

– Нельзя? – переспросил Перчи.

– Разумеется. Нам стоит подать это как цитату: «“Отец Рождество ограбил банк!” – заявила человеческая девчонка».

– Я такого ни за что не скажу! – возмутилась я.

– Да уже сказала, – махнул рукой Отец Водоль. – Мы всё слышали. И скажешь снова.

– Ладно-ладно, – вмешался Пасхальный кролик. – Пожалуйста, только не думай, что мы злые. Попробуй смотреть на это шире. Но нам пора приступать к делу. Мои кролики проводят тебя и Отца Водоля на поверхность. И очень скоро Отца Рождество бросят в тюрьму.

Губы Отца Водоля изогнулись в змеиной улыбке.

– На сей раз навсегда.

– Я всем расскажу, что ты врёшь! – зарычала я.

Отец Водоль даже не моргнул, просто смерил меня снисходительным взглядом.

– Нет, не расскажешь. Потому что в противном случае твоя подружка-пикси очень быстро станет очень мёртвой.

– Совсем мёртвой, – подтвердил Пасхальный кролик с большими грустными глазами. – Как шоколадное яйцо.

Какое-то время Отец Водоль молча смотрел на меня. В свете факелов и цветных червяков его кожа приобрела странный мертвенный оттенок.

– Идём, – наконец сказал он, словно сбрасывая наваждение. – Пора остановить Рождество.

На Главном пути царил хаос. Встревоженные эльфы толпились перед Шоколадным банком и слушали, что говорит Фунтик.

– Судя по всему, нас ограбили, – объявила она, сложив ладони вместе. На лице эльфы играла профессиональная улыбка банковского клерка. – В хранилище не осталось шоколада, а значит, мы не можем выдать вам денег.