Желтая гора - Галина Миленина

– Взрыв пробил три палубы наверх, погибли сразу двести пятьдесят человек, включая оркестр, – все, кто на нижних палубах находился. Рассказывают, вода, кровь, руки-ноги, головы, тела – все перемешалось, текло по палубам. Коленька еще жив был: по тревоге, как положено, сначала всех на юте построили, на кормовой части – около тысячи человек, решили из личного состава, кто не участвовал в работах по спасению корабля, эвакуировать на берег. Но Пархоменко – командующий флотом, отклонил эвакуацию, приказал всем бороться за корабль. А тот быстро воды набрал, носом накренился, стали выравнивать, перекачивать воду, а перегородки итальянские из легкого алюминия, не держат, не было отсеков, как у наших боевых кораблей. А командир корабля – Кухта – в отпуске был, и Резник, второй человек после командира тоже в Сочи отдыхал. Взрыв полвторого ночи случился, а линкор затонул позже. Вот часики Коленьки, что на нем были, остановились в четыре пятнадцать, когда корабль перевернулся, – оттикало его время. Я не стала их чинить и заводить больше, не для кого…

После ночами грузили в огромных мешках то, что осталось от воинов, и увозили под покровом ночи, как разбойники, на Северную сторону в братскую могилу. Нигде ни словом – ни по радио, ни в газетах не обмолвились о трагедии. Мусор мы для них. Сколько душ погублено, напрасные жертвы. А у Коли моего был дружок, флагманский механик, служил в пятидесятой дивизии крейсеров, он там тоже оказался – в ту ночь всех подряд по тревоге подняли на «Новороссийск», ему удалось спастись, после того как корабль затонул, две недели в госпитале пробыл. Так он мне после много чего рассказывал про ту страшную ночь. А к нему в госпиталь прибегали из военной прокуратуры, допросы чинили, вот Семен и сказал мне, что подозревают, что дело рук итальяшек, они, мол, подорвали. Где-то заложили ящики с минами, когда корабль отдавали, а потом водолазы и подорвали в подходящий момент. Не могли они смириться с такой потерей. И в эту версию нам тогда верилось больше всего. А как на самом деле было, не знает никто и вряд ли уже узнает. А с чего ты мне такие вопросы задаешь, милая? Никак влюбилась в морячка? Не надо, он тебе не ровня!

– Не влюбилась, бабушка! Ну откуда ты знаешь, что не ровня? Как это можно категорически говорить?!

– Мне деточка, можно. Я кровь твоя родная, не нужен он тебе, он подранок, гулена, пьет много, странствует, дома не бывает, не говоря уж о том, что старше вдвое. Мать его рассказывала, как он зарекался не жениться никогда после той девахи, что ему изменила, любил ее сильно, баловал, шубы из Греции возил дорогущие, а она предала его.

Эля упрямо молчала, не переча, но пять минут назад милая, с обычным круглым старческим лицом бабуля теперь виделась ей злой Бабой Ягой со своей бородавкой и растущим из нее черным пучком волос на подбородке: «Зачем мне знать о какой-то глупой красотке? Он тяжело переживал ее измену? Объявил матери, что умрет холостым? Да это было сто лет назад! Все меняется! Он узнает другую, верную, честную, с богатым внутренним миром девушку и забудет о своих зароках!»

Беспрепятственно попав в жилище Игоря, Эля сидела там до последней минуты, надеясь на его возвращение, – хотелось, чтобы моряк увидел ее во всей красе, не с детскими косами, как прошлый раз, а с распущенными, роскошными волосами, с подкрашенными ресницами, совсем взрослую! Глядя в зеркало на свое отражение, Эля мечтательно декламировала блоковские строки:

Эля запнулась о заключительные строки и ей не хотелось продолжать:

И хозяин квартиры не спешил возвращаться назад, и Эле пора было уходить. Конечно, он увидит ее на выпускном, но там будут все, и вряд ли они смогут пообщаться, а ей так хотелось слышать его голос, хотелось, чтобы он смотрел на нее! Смотрел без свидетелей, чтобы предложил ей кофе, неспешно закурил свою сигару, и они сидели бы и разговаривали. Долго. У нее тоже есть что рассказать Игорю. Ничего, что она нигде не была, зато чувствует и знает многое. И они будут сидеть рядышком, и Эля станет читать Блока и Заболоцкого; Цветаеву и Ахматову; Мандельштама и Пастернака; Бродского и Бунина. И он поймет, узнает ее, и откроет свое сердце и впустит ее.

Эля сдала все экзамены на «отлично», правда, споткнулась неожиданно на химии, но обычно строгий преподаватель технично помог, так что никто не заметил. Эля расстроилась, разнервничалась, у нее разболелась голова, вышла после экзамена бледная, едва дыша.

Пришла домой и улеглась рано в кровать. Она представила, что могла не получить высший балл и соответственно золотую медаль: «И как бы я смотрела в глаза? Нет, не матери, а Ему! Ведь я уже похвасталась, что точно буду медалисткой и, может быть, именно поэтому Он купил такой дорогой наряд».

Она проснулась на рассвете в радостном предвкушении встречи: «Сегодня увижу Его!» – была первая мысль.

Мать все утро изучала настроение дочери, пытаясь безуспешно заговорить, и только, уходя, получила на свой вопрос о планах на сегодня дерзкий ответ «наполеоновские!»

Решив, что сейчас лучше дочь не трогать, она уехала вспахивать бабушкину дачу. Эля, проводив ее взглядом из окна, и еще не веря, что отделалась от назойливого внимания, принялась делать маникюр.

Ровно в четыре после полудн, она вошла в квартиру Игоря. Моряк отсутствовал. Девушка накрасилась, сделала прическу, но он все не возвращался. Эля прождала его, сколько позволяло время, но, так и не дождавшись, надела платье и туфли, сложила в коробку свою одежду, положила в шкаф и осторожно вышла за дверь. Ее мир рушился: нарисовав себе, как ЭТО будет, она не позаботилась заранее, чтобы было именно так. И теперь не ехала со своим героем в такси, а шла пешком, то и дело спотыкаясь на каблуках, поддерживая подол длинного платья, с трудом сдерживая слезы. Прохожие удивленно останавливались и долго смотрели ей вслед, она не замечала. «Зачем этот наряд, если ОН не увидит меня?» – в отчаянии думала, совершенно позабыв, как еще несколько дней назад представляла изумленные лица одноклассников.

Массовик-затейник, потративший много времени и энергии на сценарий этого вечера, не догадывался, что все его сюрпризы перебьет один незапланированный – появление «незнакомки». Девушка вошла в зал Дома культуры, где начиналась торжественная часть вечера, не раньше и не позже – вовремя. Со сцены спускался первый оратор, и слово представлялось директору школы, который после общего приветствия и поздравления должен был вручать аттестаты.