Золотая империя - Шеннон Чакраборти

И вот – новый фрагмент.

Али поднялся на ноги, не выпуская из рук карты. Оглядевшись, он заметил Нари несколькими прилавками в стороне, увлеченную собственными поисками. Он открыл рот, собираясь позвать ее по имени, но передумал.

«Нет, оставь ее», – сказал он себе, чувствуя прилив нежности к подруге. Он не станет давать ей ложных надежд – рано. Могло показаться, что Нари справляется с трагедией лучше, чем он, но Али не спешил принимать это за чистую монету. Горе пронизывало Али до мозга костей, но было простым по сути: его близкие убиты, его дом – захвачен. У Нари второй раз за шесть лет мир перевернулся с ног на голову, ее предали буквально все ее близкие, включая мать и Афшина, которых она считала погибшими.

Кроме того, с этой задачей Али наверняка справится и сам. Он подошел к книготорговцу.

– Мир вашему дому… Мир вашему… вы меня слышите? – прокричал Али, щелкая пальцами у того под носом.

Мужчина моргнул и склонил голову, приняв какой-то осоловелый вид.

– Слушаю! – проговорил он не совсем уверенно.

– Я хочу купить вот это, – объявил Али. Он порылся в сумке в поисках монет, которые Якуб дал ему сегодня утром.

–  Мне тебя Бог послал, – плакал аптекарь, любуясь своим свежеотполированным столом. – Ты… как твое имя, напомни? – добавил он, потому что за ночь он снова и снова забывал имя Али, а иногда и само его существование.

Али протянул монеты:

– Этого достаточно?

Книготорговец взглянул на монеты и снова моргнул.

– Да, – сказал он, выхватывая их из рук Али. – Это ровная сумма.

– Вот как, – ответил Али, замечая, с каким злорадством торговец спрятал деньги в небольшой сундучок. Али знал, что некрасиво думать о других худшее, но был почти уверен, что его только что облапошили.

– Что ты делаешь?

Али вздрогнул, услышав голос Нари.

– Ничего! – быстро сказал он, оборачиваясь, в надежде, что она не догадается, как легко его только что обманули. – Куда дальше?

– Обедать. Пришло время отплатить тебе за фытыр, который ты достал для меня в Дэвабаде, настоящей египетской едой.

Али лежал рядом с ней на крыше в окружении остатков их пиршества.

– Признаю свое поражение. Человеческая еда вкуснее.

– Я же говорила, – ответила Нари, доедая последний ломтик арбуза и отбрасывая корку в сторону. – Колдовские пряности и в подметки не годятся уличной выпечке.

– И все же ты не просто так выбрала именно это место, чтобы насладиться нашей трапезой, – подколол он, жестом обводя разрушенное здание, на крышу которого они забрались. Это было похоже на ханаку, суфийскую обитель, заброшенную, когда центр города сместился. – Люди верят, что руины заселены джиннами, верно?

– Именно. Когда я была младше, то любила здесь прятаться. И отсюда открывается прекрасный вид, – добавила она, глядя на россыпь коричневых куполов и минаретов на фоне сверкающего Нила.

Али с трудом привстал, принимая сидячее положение.

– Это да. – Но затем его лицо окрасилось печалью, стирая минутную беспечность, которой он недолго наслаждался. – Такой же вид на Дэвабад открывался с башни Цитадели, – тихо проронил он, проводя пальцами по разбитым кирпичам. – До сих пор трудно поверить, что ее нет. Цитадель так долго заменяла мне дом, и солдаты были мне как семья.

Его слова разбередили и ее раны.

– Я точно так же воспринимала лазарет и Низрин. И Джамшида, – добавила она, почувствовав укол вины.

Джамшид был ей семьей, и Нари невольно вспомнила, как в свою последнюю ночь в Дэвабаде отказалась идти на поводу у Гасана, шантажировавшего ее жизнью брата. И если бы Гасан прожил на несколько часов дольше, он, возможно, исполнил бы свою угрозу – и убил Джамшида на глазах у Нари.

И она была готова позволить этому случиться – она была готова на все ради спасения жизни джинна, сидящего рядом с ней, в надежде, что тот свергнет своего отца. Но пока она не спешила рассказывать об этом Али – едва ли они были готовы к этому разговору.

– Может, Каве и предатель, но я уверен, что у него был план, как спасти своего сына, – сказал Али. Он изменился в лице. – Но когда Джамшид узнает о Мунтадире… они были очень близки.

Пожалуйста, скажи ему, что я любил его. Скажи, что я сожалею, что не вступился за него раньше. Нари крепко зажмурилась. Она не хотела говорить на эти темы. Она справлялась с травмой, подавляя ее, задвигая подальше горе и гнев, которые в противном случае поглотили бы ее целиком.

От ответа ее спас внезапный бой большого барабана. Али встрепенулся и потянулся к ханджару, висевшему у него на поясе.

– Не дергайся, – успокоила Нари, опуская его руку. К барабанам уже присоединились звуки пения. – Свадьба, наверное. – Она высунулась из-за стены, оглядывая лабиринт переулков внизу. – Лет десять назад я бы догнала их и прикинулась гостьей ради еды.

– Хочешь верь, хочешь нет, но в Бир-Набате мы делали точно так же. Караулили человеческие праздники и уносили с собой объедки. Искусно владея магией, из них можно воссоздать весь пир. – Голос Али разочарованно дрогнул. – Ну, как… другие так делали. Меня никогда не отпускали. Все считали, что я не смогу вести себя осторожно.

Нари хмыкнула:

– Ты – и не сможешь вести себя осторожно с людьми? Ни за что бы не подумала. – Она замолчала, почувствовав в себе желание задать ему еще один вопрос. – Но тебе там нравилось? – рискнула она. – Жить подобием нормальной жизни?

– Очень нравилось. – Опираясь на локти, Али смотрел на Каир. – Иногда становилось немного одиноко, и я не всегда вписывался в ту жизнь. Но мне нравилось приносить пользу. Знаешь это чувство? Когда понимаешь, что можешь сделать что-то хорошее, – он вздохнул. – В Бир-Набате это было гораздо легче, чем в Дэвабаде.

– Да, – пробормотала она. – Кажется, я понимаю, каково это.

Али повернулся к ней:

– Кстати, как поживает твой пациент?

– Хорошо, слава Богу. – С утра Нари проведала мальчика. Швы выглядели хорошо, и хотя он ощущал некоторую слабость в левой стороне тела, он был жив. – Его мать расцеловала меня и плакала без остановки.

– То-то печенье, которое ты принесла, показалось мне сыроватым, – пошутил Али, не теряя серьезности во взгляде. – Рад слышать, что с ним все будет хорошо. Потому что нам нужно поговорить.

– О чем?

– О печати Сулеймана и о том, что магия не возвращается.

Нари замотала головой:

– Мунтадир сказал, что процесс может занять пару дней…

– Прошло уже пять, Нари… И ничего не изменилось. Я не чувствую ни своих джиннских способностей, ни печати. – Али коснулся груди: – У меня покалывает сердце, когда я взываю к магии воды, но это все. Может, у тебя…