Почему не Эванс? - Агата Кристи

– Неужели это правда? – спросил он. – Что этого парня Джонса отравили и все такое прочее?

– Истинная божья правда, мой дорогой.

– Простите мне мою недоверчивость, но ведь, чтобы переварить факты, нужно время, правда? – Он немного помолчал, нахмурившись, и наконец сказал: – Послушайте, как бы фантастически все это ни звучало, я думаю, вы правы в своем первом выводе. Этого человека – Алекса Причарда, или Алана Карстэрса, – должно быть, убили. Если нет, тогда какой смысл нападать на Джонса? Мне кажется, не имеет значения, является ли фраза «Почему не Эванс?» ключом к этому делу или нет, поскольку вы понятия не имеете, что это за Эванс и о чем его спрашивать. Давайте предположим, что убийца или убийцы считали Джонса обладателем неких сведений, представлявших для них угрозу. Неважно, был ли он таким обладателем на самом деле. Поэтому они и попытались убрать его и, возможно, попробуют снова, если напали на его след. Пока что все вроде бы звучит осмысленно, но я не понимаю, как вы додумались до того, что Николсон – преступник.

– Он зловещая личность, и у него темно-синий «Тэлбот». И его не было здесь в тот день, когда отравили Бобби.

– Это все не доказательства.

– Есть еще многое из того, что миссис Николсон говорила Бобби.

Фрэнки изложила кое-что из сказанного Мойрой. Произнесенные вслух на фоне мирного английского пейзажа, эти слова звучали неубедительно и мелодраматично. Роджер пожал плечами.

– Она считает, что это Николсон поставляет Генри зелье, но ведь это всего лишь предположение, которое не может служить доказательством. Мойра думает, что он хочет заполучить Генри в Грейндж в качестве пациента? Но это же естественное желание любого врача. Всем им хочется иметь как можно больше пациентов. Она думает, что он влюблен в Сильвию? Ну что ж, тут я, разумеется, ничего не могу сказать.

– Возможно, она права в своем мнении, – сказала Фрэнки. – Уж кому знать мужа, как не жене?

– Если даже допустить, что дело обстоит именно так, это вовсе не означает, что Николсон – опасный преступник. Великое множество законопослушных граждан влюбляется в чужих жен.

– А как же ее убежденность в том, что он хочет убить ее? – стояла на своем Фрэнки.

Роджер насмешливо посмотрел на нее.

– И вы принимаете это всерьез?

– Она-то как-никак в это верит.

Роджер кивнул и закурил сигарету.

– Вопрос в том, насколько серьезно отнестись к этой ее вере, – сказал он. – Что касается Грейнджа, я согласен: от тамошней обстановки мурашки по коже бегают. Там полно странных типов. От жизни в таких условиях женщина может лишиться рассудка, особенно если у нее слабые нервы и она пуглива.

– Выходит, вы считаете, что это неправда?

– Этого я не говорю. Возможно, она совершенно искренне верит, что он хочет убить ее, но есть ли для этой веры какие-то действительные основания? Похоже, нет.

Фрэнки вдруг с удивительной ясностью вспомнила слова Мойры: «Это всего лишь нервы». Но именно они почему-то убеждали девушку, что дело не в нервах. Однако Фрэнки вдруг обнаружила, что не знает, как объяснить это Роджеру.

Молодой человек тем временем продолжал:

– Поймите, что, если бы вы могли доказать, что в день трагедии на утесе Николсон был в Марчболте, это было бы совсем другое дело. Или же если бы мы могли найти какой-то определенный мотив, связывающий его с Карстэрсом. Но мне кажется, что вы совершенно забываете о настоящих подозреваемых.

– Каких настоящих подозреваемых?

– Ну, этих, как их там… Хейменах.

– Кейменах.

– Вот-вот. Они-то уж наверняка замешаны в этом деле. Во-первых, ложное опознание тела. Затем это их настойчивое желание узнать, не сказал ли бедняга чего перед смертью. И я думаю, вполне логично предположить, как вы уже сделали, что приглашение в Буэнос-Айрес пришло через них или было устроено ими.

– Обидно, когда тебя отчаянно стараются убрать, потому что думают, что ты что-то знаешь, а ты и сам при этом не знаешь, что ты такого знаешь. Черт побери, как же можно запутаться в словах! – воскликнула Фрэнки.

– Да, – мрачно сказал Роджер, – это была ошибка с их стороны. Ошибка, на исправление которой им понадобится столько времени, что может и не хватить.

– Ой! – вскричала Фрэнки. – Мне только что пришло в голову. Понимаете, до сих пор я предполагала, что фотография миссис Кеймен подложена вместо фотографии Мойры Николсон.

– Могу заверить вас, – торжественно сказал Роджер, – что я никогда не носил у сердца образ какой-то там миссис Кеймен. Эко сокровище! Судя по всему, она довольно противное создание.

– Она по-своему симпатичная, – сказала Фрэнки. – В том смысле, что она вела себя дерзко и была способна увлечь. Но суть вот в чем: у Карстэрса, наверное, была при себе и ее фотография, а не только снимок миссис Николсон.

Роджер кивнул.

– И вы думаете… – начал он.

– Я думаю, что одну женщину он любил, а фото другой было нужно ему для дела. Он носил его при себе с какой-то целью. Возможно, хотел показать кому-то для опознания. И вот что произошло: кто-то, вероятно сам Кеймен, отправился следом за Карстэрсом и, улучив минуту, подкрался к нему в тумане и толкнул в спину. Карстэрс с испуганным криком летит вниз. Кеймен спешно смывается: он ведь не знает, кто может оказаться поблизости. Можно предположить, что ему неизвестно о лежащей в кармане Карстэрса фотографии. Что же происходит потом? Фотографию публикуют в газетах…

– Клан Кейменов в панике, – подбросил Роджер.

– Вот именно. Что делать? Храбрый уже наполовину спасен. Кто знает, что Карстэрс – это Карстэрс? В Англии, наверное, никто. Появляется миссис Кеймен, льет крокодиловы слезы и признает в усопшем брата, выдуманного для собственной выгоды. Они также проделывают небольшой фокус-покус с отправкой посылок, чтобы подтвердить заявление о туристском походе Причарда.

– Вы знаете, Фрэнки, по-моему, это просто блестяще, – с восхищением сказал Роджер.

– Я и сама считаю, что замысел хорош, – сказала Фрэнки. – И вы совершенно правы: нам надо пойти по следу Кейменов. Не знаю даже, почему мы не занялись этим раньше.

Это было не совсем так, поскольку Фрэнки знала почему. Потому что они выслеживали самого Роджера. Но она чувствовала, что признаваться в этом сейчас было бы бестактно.

– А как нам быть с миссис Николсон? – вдруг спросила она.

– Что вы имеете в виду?

– Ведь бедняжка напугана до смерти. Я и впрямь думаю, что он жесток с ней, Роджер.

– А я, право же, нет. Но люди, которые не в состоянии сами позаботиться о себе, всегда раздражали меня. Окажись на ее месте вы, Фрэнки, уж наверняка что-нибудь придумали бы, – неожиданно добавил Роджер.

– О-о! – Фрэнки была явно застигнута врасплох.