Серебро и свинец - Андрей Уланов

«Почему никто не стреляет?» – мелькнуло у Левы в голове. Потом он сообразил. Привлекать к себе внимание эдакой зверюги не решался ни один часовой.

Тауринкс вышел из-за соседней палатки. Двигался он не менее целеустремленно, чем мохнатое чудовище. Подойдя к собакомедведю, он, подпрыгнув, огрел зверюгу по холке, отчего тварь громоподобно взревела. У Левы заложило уши. Потом монстр развернулся и так же неторопливо двинулся по собственным следам. Тауринкс шел впереди него и чуть сбоку, чтобы время от времени, оборачиваясь, трепать собакомедведя по клыкастой морде. Зверь порыкивал, но тащился за друидом как приклеенный.

Лагерь взирал на них в потрясенном молчании. Грохнул одинокий выстрел – чудовище припало к земле и рявкнуло, – метнулся между палаток такой же одинокий матюг и испуганно стих.

На краю лагеря, где клонились, точно с перепою, вывороченные столбы, друид оглянулся. Переводчик мог поклясться, что Тауринкс смотрит точно на него и улыбается. Потом друид одним прыжком взлетел вдруг на спину услужливо присевшей зверюге, и та валким галопом припустила через контрольную полосу в чащу. Аллюр у нее был не собачий, а скорее медвежий, на бегу тварь заносила лапы вбок, но мчалась тем не менее очень быстро.

Ударила пулеметная очередь, но то ли у стрелка дрожали руки, то ли хранили Тауринкса его неведомые боги – ни одна пуля не попала в цель. Друид со своим чудовищным скакуном благополучно скрылся в лесу.

Лева стоял, оцепенев, не замечая воплей разоряющегося Бубенчикова. В голове у него забрезжила догадка о том, что может значить непокорное словечко «эллите». Но мысль эта была такой страшной и невероятной, что переводчик постарался от нее избавиться.

Лес смыкал над дорогой ветки, и грязь, которая по всему владению Дейга уже высохла, чавкала под копытами коней. Гнедая кобылка под Линданом поминутно оступалась, угрожая выкинуть наездника из седла. Молодой чародей к верховой езде не был привычен – в детстве его бы никто не пустил покататься на единственном в селе старом мерине, а в годы ученичества он куда чаще передвигался при помощи открывателей ворот, чем в седле, благо гильдия огневиков отличалась богатством и могла позволить себе такую роскошь, как переброску магов-недоучек через чародейные створы. Кавалькада продвигалась по лесу медленно, но молодой наймит все равно удерживался верхом только немалыми усилиями, изрядно отвлекавшими его от раздумий.

А пораздумать между тем было о чем. Едва поднятый владетелем ши скрылся из виду, ковыляя по дороге к стоячим камням, как Торион ат-Дейга развил бурную деятельность, не вполне Линдану понятную. Вместо того чтобы оповещать соседей, как сделал бы на его месте наймит, или даже послать весть в Андилайте, владетель, собрав малую дружину, отправился в запретный лес, взяв с собою и Линдана заодно с прочими замковыми чародеями. Юноша догадывался, какой окажется цель их пути, но высказывать вслух свои предположения не решался. Во всяком роду, а особенно – владетельском, найдется своя паршивая овца.

Лес расступился внезапно, открывая взгляду широкую вырубку – дату, на краю которой, вдали от дороги, примостился низкий, наполовину вросший в землю дом. На дерновой крыше паслась привязанная к дымоходу коза. Линдану показалось, что хозяйство здесь ведется скорей с остервенелым усердием, чем с душой, отчего первой утекала красота, точно вода из трясущихся от усталости ладоней. Крепкие бревна, добротные доски – все сработано с запасом и на совесть, а все же нежилым, уродливым веяло от этого заброшенного хутора в лесной глуши.

Никто не вышел встречать незваных гостей, никто не стоял в дверях, поясным поклоном приветствуя владетеля окрестных земель. Только ручной ворон покосился с насеста над крыльцом, разинул клюв в беззвучном карке и с прищелком захлопнул.

– Эй! – окликнул Торион ат-Дейга негромко, но звучно. – Есть ли кто живой, люди добрые?

Дверь распахнулась внезапно. Возникшая на пороге женщина в первый миг показалась Линдану дряхлой. Потом он понял – она едва ли старше владетеля. Но в запретный лес редко забредали целители, способные стереть следы тяжелого труда с лица, выпрямить стан, разгладить руки. А главное – никакой целитель не может изгнать отчаяние из глаз, разве что ногтями выцарапать его из самой глубины зрачков.

– Пришел, – проговорила она с безумной убежденностью, словно факт присутствия владетеля на ее пороге требовал нечеловечески твердой веры для своего принятия. – Теперь убирайся, Торион. Ты и так принес нам немало зла.

Мгновение владетель мерил ее взглядом, потом, к изумлению Линдана, перехватил поводья, словно намереваясь повернуть коня.

– Стой! – донесся из глубины дома повелительный голос. – Я переговорю с ним.

Женщина обернулась, и на лице ее отразилось отчаяние.

– Смерть! – вскрикнула она пронзительно, и ворон захлопал крыльями, недовольно ворочаясь на шестке. – Смерть!

Кое-кто из солдат торопливо сплевывал за спину, отгоняя злых духов.

– Оставь, Тунья, – недовольно проворчал тот же голос, надвигаясь. – Я же сказал – поговорю с ним.

Отодвинув женщину, на крыльцо вышел узкоплечий бородач в истертой кожаной рубахе. На шее его болталась, будто в насмешку, тяжелая серебряная цепь.

– Здравствуй, Бран, – негромко приветствовал его владетель.

– И тебе привет, Торион, – сдержанно ответил бородач.

Дейга помолчал. Линдан, не вполне понимавший, что происходит, ощутил приближающееся откровение. Вот-вот прозвучат слова, призванные изменить судьбу этих двоих. И еще одно он заметил – несомненные черты семейного сходства между тем, кто стоял на пороге отшельничьего хутора, и тем, кто взирал на него с высоты седла. Только бородач был старше. Намного старше – пожалуй, вдвое.

Первым заговорил владетель, хоть и не сразу, будто, против всякого вежества и обычая, ждал, что нарушит тишину хозяин, тот, к кому пришли с просьбой.

– Я вернулся, чтобы просить тебя, Бран, – произнес он и снова замолк надолго. – Просить твоей помощи.

Линдан по едва заметным признакам догадался, каких сил потребовало от гордого владетеля это признание. Торион ит-Молой склонил голову.

– Не думал я, – выговорил бородач Бран, – что есть на земле Эвейнской сила, способная заставить тебя прийти ко мне с просьбой.

– На земле Эвейнской – нет, – отмолвил Торион. Женщина пронзительно, по-вороньи расхохоталась, и ворон на насесте забил крыльями.

– Смерть! – вскрикнула она. – Смерть! Погибель!

Бран едва уловимо кивнул.

– А когда я говорил… да ты не помнишь, конечно, – бросил он устало.

– Отчего ж, – возразил Торион сдержанно. – Я все помню.

И бородач неизвестно отчего смутился.

– Чего же ты просишь от меня, гордец Торион? – пробормотал он.

– Мне нужна твоя сила, – выговорил владетель Дейга едва слышно. – Вся твоя сила, Бран.