Чернильная смерть - Корнелия Функе

Один из разбойников закашлялся во сне, другой подвинулся ближе к костру — и Мо поднес палец к губам. А когда он заговорил снова, похоже было, что он уговаривает ребенка. Даже с Мегги он давно уже так не говорил.

— Фенолио больше не пишет, Реза. Я не уверен, что он все еще на это способен.

— Тогда попроси Орфея! Ты же слышал, что рассказывал Фарид! Он создает разноцветных фей, единорогов…

— И что из этого? Орфей способен добавлять к истории Фенолио мелкие детали. Но, чтобы вернуть нас к Элинор, ему понадобятся собственные идеи. Сомневаюсь, что это ему по плечу. Но предположим даже, что он на это способен. Судя по рассказам Фарида, у Орфея одно стремление — стать самым богатым человеком в Омбре. У тебя что, есть деньги, чтобы оплатить его услуги?

Теперь молчала Реза — так долго, словно она опять немая, как в ту пору, когда ее голос остался в другом мире.

Молчание нарушил Мо.

— Реза! — сказал он. — Если мы сейчас вернемся, я буду в доме Элинор и день и ночь думать только об одном: что будет здесь дальше. И ни одна книга на свете не сможет рассказать мне об этом!

— Ты не просто хочешь знать, что будет дальше, — Реза, оказывается, тоже могла говорить холодно, — ты хочешь влиять на ход событий. Участвовать в игре. Но кто тебе сказал, что ты сумеешь выбраться из этой истории, если погрузишься в нее еще глубже?

— Еще глубже? Куда уж глубже, Реза! Здесь я глядел в глаза смерти — и обрел новую жизнь!

— Если ты не хочешь сделать этого ради меня, — Мегги чувствовала, как трудно даются ее матери эти слова, — подумай о Мегги и о нашем новом ребенке. Я хочу чтобы у него был отец! Чтобы отец был жив, когда ребенок родится, и чтобы это был тот самый человек, который вырастил его сестру!

Ответ снова заставил себя ждать. Прокричал сыч. Вороны Гекко сонно закаркали с дерева. Мир Фенолио казался сейчас таким мирным. И Мо погладил кору огромного дуба нежно, как корешок книги.

— А ты уверена, что Мегги не захочет остаться? Она уже почти взрослая. И она влюблена. Ты думаешь, она захочет уйти, если Фарид останется? А он останется, можешь не сомневаться.

Влюблена. Кровь бросилась Мегги в лицо. Ей было неприятно слышать из уст Мо то, чего она сама никогда не называла словами. Влюблена — это звучало как диагноз, как название неизлечимой болезни. Да так оно порой и ощущалось. Да, Фарид останется здесь. Она и сама не раз говорила себе, когда на нее накатывало желание вернуться: Фарид останется здесь, даже если Сажерук не вернется из царства мертвых. Он так и будет его искать и тосковать по нему, гораздо сильнее, чем по тебе, Мегги. Но как она будет жить, зная, что никогда больше его не увидит? Ее сердце останется здесь, и дальше она будет перебиваться с дырой в груди? Она всю жизнь проживет одна — как Элинор — и о любви будет только читать в книжках?

— Это пройдет! — донесся до нее голос Резы. — Она влюбится в кого-нибудь другого.

Что она такое говорит? "Моя мать меня совсем не знает! — подумала Мегги. Она никогда меня не понимала. Да и откуда ей? Ее же не было все время…"

— А второй наш ребенок? — продолжала Реза. — Ты что, хочешь, чтобы он родился в этом мире?

Мо посмотрел вокруг, и Мегги вновь почувствовала то, что давно уже поняла: ее отец успел полюбить этот мир так же горячо, как прежде любили его Мегги с Резой. Может быть, даже сильнее.

— А почему бы и нет? — отозвался он. — А ты хочешь, чтобы он родился в мире, где все, по чему тоскует его сердце, можно найти только в книгах?

Голос Резы снова задрожал, на этот раз от гнева:

— Как ты можешь такое говорить? Все, что ты видишь здесь, родилось в нашем мире! Откуда еще мог Фенолио это взять?

— Почем я знаю? Неужели ты все еще веришь, что существует один настоящий мир, а остальные — лишь его бледные отпечатки?

Где-то во тьме завыл волк, ему ответили два других. Из-за деревьев вышел часовой и подбросил хвороста в догорающий костер. Его прозвище было Бродяга. Никто из разбойников не называл себя именем, данным ему при рождении. Бродяга с любопытством взглянул на Мо и Резу и снова скрылся за деревьями.

— Я не хочу возвращаться, Реза. Пока, по крайней мере! — Он говорил решительно и в то же время вкрадчиво, словно еще надеялся убедить жену, что они находятся там, где нужно. — До рождения ребенка еще много месяцев, и, может быть, к тому моменту все мы уже снова будем у Элинор. Но сейчас мое место здесь.

Он поцеловал Резу в лоб и пошел к часовым на другой конец лагеря. А Реза опустилась на траву и закрыла лицо руками. Мегги хотела подойти к ней, утешить, но что она могла ей сказать? "Я останусь с Фаридом, Реза! Я не хочу влюбляться в другого!" Нет, эти слова ее вряд ли утешат. И Мо тоже не возвращался.

Наступает момент, когда персонаж делает

или говорит что-то, о чем ты и не думал.

В этот момент он оживает. Предоставь

ему дальше действовать самостоятельно.

Грэм Грин. Совет писателям

Ну наконец-то. Едут. От городских ворот грянули фанфары — бездарный, напыщенный вой. Фенолио их звук казался похожим на того человека, о чьем прибытии они возвещали. Зяблик — народ всегда найдет подходящее прозвище. "Я бы и сам ничего удачнее не подобрал, — думал Фенолио. — Правда, я не выдумывал этого хилого выскочку!" Даже Змееглав не приказывал трубить в фанфары по случаю каждого своего приезда, а его чахлый шурин не мог объехать вокруг замка, не устроив тарарам на обратном пути.

Фенолио притянул поближе Иво и Деспину. Деспина не возражала, зато ее брат вырвался и ловко, как белочка, взобрался на выступ стены, чтобы оттуда глядеть на дорогу, по которой должен был скоро проехать Зяблик со своей свитой — сворой, как говорили в народе. Интересно, Зяблику уже сообщили, что все женщины Омбры ждут его перед воротами замка? Наверняка.

Зачем Свистун заносит наших детей в списки? Женщины хотели задать ему этот вопрос. Они уже выкрикнули его в лицо страже, но солдаты лишь молча направили на них копья. Однако матери не разошлись.

Была пятница, день охоты, и они уже много часов дожидались возвращения наместника, который с первого дня своего правления усердно опустошал Непроходимую Чащу. Десятки окровавленных куропаток, кабанов, оленей, зайцев повезут его егеря по голодной Омбре, мимо женщин, не знавших, из чего приготовить детям обед на завтра. Из-за этого Фенолио по пятницам обычно вообще не выходил из дому, но сегодня его повлекло сюда любопытство. Утомительное свойство…

— Фенолио, — сказала ему Минерва, — присмотри, пожалуйста, за Деспиной и Иво. Мне нужно в замок. Мы все туда идем. Мы хотим добиться от них ответа: зачем Свистун переписывает наших детей.

"Вы знаете зачем", — вертелось у Фенолио на языке. Но он промолчал, видя отчаяние на лице Минервы. Пусть надеется пока, что ее детей не заберут в серебряные рудники. Отнять у нее надежду успеют Зяблик и Свистун, не твое это дело, Фенолио.