Как информация управляет миром - Сесар Идальго Сезар

Найти хорошую квартиру в Бостоне нелегко, особенно с зарплатой аспиранта. В 2005 году у меня не было другого выбора, кроме как усвоить этот урок.

В 2004 году я переехал в Соединенные Штаты, чтобы присоединиться к лаборатории Ласло Барабази в университете Нотр-Дам. Ласло, как его называют те, кто провел рядом с ним некоторое время, был известным молодым физиком, работающим над сетями и сложными системами. До 2004 года я следил за его публикациями через Интернет. Теперь пришло время последовать за самим Ласло, переехавшим в Бостон.

В 2005 году Ласло переместил свою лабораторию в Бостон, чтобы поработать в течение своего творческого отпуска в Центре системной биологии для изучения и лечения рака Марка Видала. Однако моя первая поездка не подразумевала проведения каких-либо исследований. Единственной целью было найти жилье. И на это у меня было только два дня.

В течение двух дней я бегал от одной небольшой, грязной и дорогой квартиры до другой. Поскольку я должен был принять решение быстро, я выбрал квартиру на Южной Хантингтон авеню в нескольких минутах ходьбы от лаборатории Марка.

В то время я еще не знал, что мне предстояло провести значительную часть своей жизни в Бостоне (или, точнее, в Кембридже, который представляет собой «секретное оружие» Бостона). Вот уже почти десять лет я живу в Бостоне, за это время я окончил работу в лаборатории Ласло, основал собственную лабораторию в Массачусетском технологическом институте, женился, стал отцом и завел множество друзей. За эти годы мне довелось пожить во многих квартирах и в домах многих моих друзей. Теперь, вспоминая свой первый опыт поиска жилья, я могу понять, почему в Бостоне так сложно найти хорошую квартиру. Причина проста: лучшие квартиры никогда не появляются на рынке, они передаются по неофициальным каналам среди друзей.

В Бостоне и Кембридже многие люди не задерживаются подолгу. Здесь много аспирантов и постдокторов, а это значит, что срок их пребывания здесь ограничен. Бостон и Кембридж – это не только «плавильные котлы», но и города, где можно заводить новых друзей и устраивать прощальные вечеринки. Сочетание высокой ротации жителей и возможности налаживания дружеских связей создает ситуацию, при которой лучшие квартиры в Кембридже никогда не попадают на рынок. Когда кто-то выезжает из хорошей квартиры, он передает ее своему другу, который ищет жилье, и хозяева, как правило, не возражают против такого порядка, поскольку это освобождает их от хлопот, связанных с поиском нового арендатора. Таким образом, урок заключается в том, что, по крайней мере, в случае с Бостоном и Кембриджем, рынок съемного жилья является вторичным по отношению к социальной сети. Говоря языком Грановеттера, социолога, который на протяжении большей части своей жизни изучал экономическую релевантность социальных сетей, мы можем сказать, что в Кембридже рынок студенческого жилья является встроенным в сеть социального взаимодействия.

В предыдущей главе я в основном сосредоточился на способности сетей накапливать знания и ноу-хау, однако я не останавливался на том, как социальные и культурные силы влияют на размер, структуру и адаптивность этих сетей. Тем не менее, как показывает пример с поиском жилья, рассмотрение формируемых людьми сетей исключительно с экономической точки зрения является неполным. На самом деле наши взаимодействия, даже профессиональные, ограничены теми, кого мы знаем, а также медленной динамикой построения отношений. Целью данной главы является явное включение этих соображений путем рассмотрения основ формирования социальных и профессиональных сетей, а также того влияния, которое социальные и культурные силы, например доверие и семья, оказывают на размер, адаптивность и состав социальных и профессиональных сетей.

Описывать литературные течения, находящиеся на пересечении тем социальных сетей и экономики, нелегко, отчасти потому, что в этой области нередки расхождения во мнениях. Экономисты и социологи часто имеют противоположные точки зрения. Большую часть ХХ века экономисты, особенно те, которые придерживаются неоклассической традиции, рассматривали социальную структуру как явление второстепенное по отношению к рыночным силам. Рынки предоставляют людям стимулы для объединения, и, следовательно, люди легко создают и разрывают связи в ответ на эти стимулы. Такой взгляд на мир, сформированный в первую очередь благодаря использованию математических моделей, не согласовывался с данными социологов и политологов. Во второй половине ХХ века социологи и политологи начали выражать свое несогласие, что привело к возникновению области экономической социологии и теории социального капитала.[110]

Экономические социологи утверждали, что социальные сети должны сыграть роль в нашем понимании экономики, поскольку социальные сети часто предшествуют формированию экономических связей, а также потому, что они достаточно сильны, чтобы вызывать экономические последствия.[111] Неудивительно, что главным полем этой битвы стало изучение рынка труда. Рынки труда являются фундаментальной точкой пересечения социальных сетей и экономической деятельности, так как они могут быть поняты и как механизмы, с помощью которых люди увеличивают сети, называемые фирмами, и как механизмы, помогающие людям находить сети, в которые они могут внести свой вклад. Тем не менее взгляд на рынки труда, к которому привыкли экономисты XX века, не предусматривал важной роли социальных сетей. Вместо этого распределение рабочей силы считалась результатом взаимодействия спроса и предложения, которые приводили рынки труда в состояние равновесия по мере того, как уровень заработной платы сообщал об избыточном предложении и спросе на навыки, необходимые каждой фирме и воплощенные в каждом работнике.