Невыносимые. До порога чужих миров - Ирина Лазаренко

– Почему?

– Никто толком уже не помнит. Чего-то там их маги намудрили, и от этого поднялся большой шум, который довел людей до братоубийства. А орки стали придумывать разные хитрые штуки для войны и продавать их людям, так с тех пор алонийские люди невзлюбили орков и друг друга, а земля всего края долго не знала покоя. Потом те леса, что прежде были живыми, восстали, как восстают мертвяги, и стали злом, их населили ходячие деревья, умные и беспощадные, и они придумали способ рассорить между собой всех людей и орков, натравили на них призорцев, а еще они создали много других противных Божине существ, хотя тогда еще никто не знал о Божине и о Преданиях. Ну так вот, люди-деревья создали этих существ и натравили их на людей и орков.

– Веселились, словом, как могли, – скучно проговорил Элай в потолок.

– И тогда собрались все маги края, молодые и старые, и до последней капли вобрали в себя магическую силу, какая только была в Алонике, и ушли, растворились в нигде, унося внутри себя эту силу, из которой умные деревья делали зло. И никто не знает, что стало с этими магами, появились ли они где-нибудь или пропали бесследно, а если где-то и появились, то надолго ли… потому как пропасть бесследно было им написано на роду, такая была их жертва ради того, чтобы Алоника выстояла и вылечилась.

– Но у них не получилось, потому что Алоника и теперь больна на всю голову, да? – подсказала Алера. – Или у них ненадолго получилось? Раз они ушли еще в то время, когда не знали о Преданиях, то это было… сколько сотен лет назад?

– Ска-азки, – сказал потолку Элай.

– Может, и сказки, – повторил Закай. – Только маги в Алонике с тех пор не рождаются, а люди и орки не любят друг друга.

– А эльфы?

– Все друг друга не любят. Грабят, убивают, унижают, гоняют. Словом, то еще местечко. Порядка нет нигде, а если есть – так только по случайности.

– Что-то ты размахнулся, Закай, – не поверил Тахар. – Они бы давно уже вымерли, если б только и делали, что резали друг друга. Кто-то ведь должен еду растить, ремесла там всякие, и еще чтобы строить… и торговля, и промысел…

– Ну, так-то да, – пошел на попятный орк, – чего-то делают, чем-то заняты помалу. Вот еще такие воины у них там есть, называются рыцарским орденом, те хорошо за порядком бдят, лучше государевой службы, если по правде. Очень уважают там этих рыцарей, они никому спуску не дают и даже диких зверей бьют, которые безобразия учиняют. Но, вообще-то… дурное место. Вот как есть дурное.

Закай снова принялся передвигать кружки.

– Мозги набекрень у алонийцев, вот и все. Людей больше всех, на всех важных местах они сидят и свысока глядят на всех прочих. А другие расы все ворчат и выпрыгивают из шкуры, чтоб показать: они ничем не хуже людей, но в то ж время и сами как будто в это не верят. Вот в тот же барсучий орден, ну, Орден Барсука, значит – ни за что не возьмут никого, кроме человека. Но рыцари-то вроде и не зазнайничают, у них свои кодексы, свое воспитание, они не варятся во всем том, в чем живут остальные, потому получается, что рыцари, ну, словно над всеми алонийцами стоят. И все-таки они тоже не берут к себе ни эльфов, ни орков. И так повсюду в Алонике, вот даже деревни – или орочьи, или человечьи, или чьи-то еще, но никак не вперемешку.

– И города так же? – изумилась Алера.

– Не, в городах все живут, но тоже не вперемешку, а участками, и выходит, что города будто опять же из таких деревней сложены: вот тут эльфы живут, вот тут гномы… А наместники – всегда люди. И все другие важные места в городах – только у людей, никак иначе. Ну вот, и получается – здесь драки, там погромы, тут восстания, повсюду разбойный люд, распри, пожары и кровь, кровь, кровь… Нет тому конца-края, уже сколько сотен лет они так живут, и как только до сих пор не перебили друг дружку – не понимаю! Я сам, по правде, недолго в Алонике пробыл, понял, что нужно ноги уносить поскорее, ну и унес – и не скажу, что мне бы хотелось вернуться!

В кухне что-то упало, раздался вопль и плеск воды, дверь распахнулась, и в трапезную выскочила пухленькая конопатая гномка. Отыскав взглядом Закая, подскочила к столику и затараторила:

– Да больше нет же моченьки терпеть это надругание над честной совестью моей и нервами впечатлительными! Вот как есть говорю, негодяй, не будет тебе дороженьки небесной, ежели будешь попустительничать этой твари окаянной! Побойся бдыщевой речки медовой, Закай, не дай ты ей доконать меня до наступительства срока, что Божиней отмерен!

Из распахнутой двери кухни вальяжно выплыла пушистая серая кошка, презрительно оглядела трапезную красивыми светло-зелеными глазами, мявкнула и неспешно пошла к выходу. Пушистый хвост несколько вздохов помаячил в проеме – кошка стояла за порогом и решала, в какую сторону направиться, – потом легонько мазнул по дверному коробу и скрылся из виду.

Гномка потрясла перед носом Закая вымазанным в муке пальцем (орк послушно съежился), рявкнула и потрусила обратно в кухню, где тут же что-то сердито загрохотало.

– Может, ей успокойного состава налить? – осторожно спросил Тахар. – У меня есть!

– Да она завсегда такая. – Закай добродушно махнул рукой. – Ей что успокойное, хоть беспокойное.

В кухне яростно гремела посуда.

– Вот так и живут в Алонике, – помолчав, закончил орк. – Люди жгут эльфские деревни, потому что они эльфские. Ушастые в ответ ловят первого подвернувшегося человека, привязывают к дереву и утыкивают стрелами. Наместники лютуют, обещают навести порядки, их стражники хватают каких-нибудь гномов, забивают их и говорят, что те пособничали эльфийским отрядам. Городские гномы потом ночами врываются в дома стражников и вырезают их семьи с бабами и детьми. Люди поднимаются и громят томские участки в городах, выжившие гномы сбегают из города и попадают в оркские деревни, а орки…

– Хватит, – поднял ладони Тахар. – Мы поняли. Почему бы им всем не разделиться раз и навсегда по разным землям, а? Вот как в Ортае – живут же в своих лесах эллорские эльфы или пизлыкские тролли, никто им не мешает. А?

– Говорят, сотни лет назад они уже жили вразброску, ну, люди и орки, а гномов и эльфов там вообще тогда не водилось, они потом из-за моря прибежали от какой-то напасти… может, как раз от тех вампиров, которых выгнали из Алоники. Так в те времена, когда орки и люди жили вразброску, лучше от этого не делалось – все равно меж собой воевали: не эльфы с гномами, так люди с людьми. Просто место, видать, такое – гиблое.

Тахар закрутил по столу листок вестей.

– Ну вот, оказывается, есть целый край прискорбных головой людей. Элай, эти истории не смутили твой разум? Мы можем тебя называть остроухим?

Эльф фыркнул и забрал с блюда последний пирожок.

* * *

Пшеничные поля вдоль дороги никак не заканчивались, солнце пекло, и казалось, будто болтаешься в огромном чане со свежевзбитым маслом, не движешься вперед, а все топчешься на месте. Котомка, в которой ехал прах, болталась на седле с какой-то особо тяжкой молчаливой укоризной, и никто не решался поглядеть на нее хотя бы вскользь: Алере всерьез думалось, что стоит только остановить на ней взгляд, как она заговорит знакомым голосом: «Почему вы молчите обо мне? Вы меня уже забыли, да?»