Современный детектив. Большая антология. Книга 12 - Андреас Грубер

Он сжал мою руку. У него были крепкие пальцы; я чувствовал, как мой пульс бьется в его ладони.

— Ладно, — вздохнул я.

— Ура! — завопил Питер, ткнув кулаком в воздух. Его крик торжествующим эхом разлетелся по лесу.

— Когда? — спросила Джеми. Глаза у нее блестели, рот приоткрылся. Она стояла на носочках, готовая броситься в путь при первом слове Питера. — Сейчас?

— Эй, полегче на поворотах, — улыбнулся Питер. — Сначала надо подготовиться. Мы пойдем домой и заберем все деньги. Нам нужны запасы, но покупать придется понемногу, чтобы не вызывать подозрений.

— Сосиски и картошку, — предложил я. — Будем разводить костер и жарить на палочках…

— Нет, костер нельзя, его заметят. Возьмем лишь то, что не надо готовить. Консервы, тушенку, вареную фасоль… Скажем, что покупаем для мамы.

— Тогда кто-то должен взять консервный нож…

— Я принесу: у мамы два, она не заметит.

— Спальные мешки, фонари…

— Да, но только в последнюю минуту, иначе они поймут, что мы задумали.

— Станем стирать одежду в речке…

— А потом развешивать в дуплах, чтобы никто не заметил.

— Сколько у вас денег?

— Мне отложили кое-что на конфирмацию, но эти деньги в банке, я не могу взять их.

— Значит, будем покупать что подешевле — молоко и хлеб…

— Фу, молоко скиснет!

— Нет, если хранить его в реке в пластмассовых канистрах…

— Джеми пьет кислое молоко, — усмехнулся Питер. Он подскочил к стене и стал карабкаться наверх.

Джеми прыгнула за ним.

— Нет, это ты пьешь кислое молоко, ты…

Она схватила Питера за лодыжку, и они начали бороться на стене, заливаясь хохотом. Я подбежал к ним, Питер вцепился в меня и втянул в общую потасовку. Мы мутузили друг друга, орали и задыхались от смеха, балансируя на самом краешке стены.

— Стойте! — вдруг крикнул Питер. Он застыл и поднял руку, призывая к молчанию. — Что это?

Мы тоже замерли, навострив уши как испуганные зайцы. В лесу было тихо, все дневные звуки — гомон птиц, гул насекомых, возня мелких зверьков — внезапно смолкли, точно по сигналу дирижерской палочки. Только где-то впереди…

— Какого… — прошептал я.

— Ш-ш.

Музыка или голос? А может, река звенит на камнях или поет ветер в сухом дереве? В лесу тысячи разных голосов, они меняются каждый сезон, каждую минуту; невозможно помнить все.

— Идем! — воскликнула Джеми, и ее глаза сверкнули. — Бежим!

Она с ловкостью белки соскочила со стены, повисла на ветке, раскачалась, спрыгнула на землю и бросилась бежать. Ветка еще не успела распрямиться, когда Питер повторил трюк Джеми и кинулся за ней. Я слез со стены и помчался следом.

— Эй, подождите меня…

Лес был в апогее расцвета и жизни. Свет сочился по влажным листьям, дробясь и преломляясь мириадами искр; краски слепили глаза, такие яркие и сочные, что их хотелось съесть; сладкий перегной щекотал ноздри и ударял в голову как церковное вино. Мы неслись сквозь тучи мошкары и перемахивали через ямы и гнилые бревна. Ветки вокруг кипели как вода, ласточки со свистом рассекали воздух, три оленя — клянусь, я видел — мчались рядом с нами. Никогда в жизни я не был столь стремительным и невесомым, не несся так быстро и не прыгал с такой чудесной легкостью. Казалось, еще шаг — и я взлечу в воздух.

Как долго мы бежали? Все наши вехи и приметы перемешались и сдвинулись с места, выстраиваясь вдоль пути. Вот мы вскочили на каменный алтарь и одним прыжком пересекли лужайку, просвистев между ежевичными джунглями и торчавшими из норок кроличьими носами, вот вихрем пронеслись мимо «тарзанки» и обогнули старый дуб, ухватившись по дороге за его дуплистый ствол. А там, впереди, до боли томительно и сладко, притягивая нас…

Скоро я начал чувствовать, что насквозь пропотел в своем мешке, прижатая к стволу спина одеревенела, голова от напряжения тряслась как у китайского болванчика. Тьма вокруг была абсолютно черной, непроглядной, будто я ослеп. Где-то вдалеке слышался странный обволакивающий звук, словно по листьям барабанили капли дождя. Я пытался не замечать его, все еще держась за золотую паутинку памяти и боясь, что, потеряв ее, уже никогда не вернусь домой.

Смех радужной струйкой журчал за плечами Джеми; в солнечных лучах жужжали пчелы; Питер, хохоча и широко раскинув руки, перескакивал через гниющие стволы. У меня развязались шнурки, я ощущал, как городок за нашими спинами исчезает в тумане, во мне росла смутная тревога… Питер, Джеми, подождите, стойте…

Моросящий звук проникал сквозь лес, нарастал и опадал как волны, с каждым разом подступая ближе. Он был уже в ветвях над головой и в траве под ногами, быстрый, мелкий, вездесущий… По спине прошел мороз. Это дождь, говорил я себе, пытаясь сохранить остатки разума, просто дождь, но не чувствовал никаких капель. В глубине чащи что-то вскрикнуло, заверещало — дикий, бессмысленный звук.

Давай, Адам, быстрее, быстрее…

Тьма передо мной шевелилась и сгущалась. В листьях что-то закипало, словно через лес несся мощный порыв ветра. Я вспомнил про свой фонарь, пытался включить, но пальцы судорожно стиснули его в руке. Золотая паутинка дернулась и напряглась. Что-то дышало на противоположной стороне поляны, что-то огромное…

Скользить вниз, по берегу реки, пока не остановишься… Над водой склонились ивы, солнце разбито зеркалом ручья на сотни маленьких осколков и режет, дурманит, слепи… Глаза, золотые и мохнатые, как у филина…

Я бежал. Вырвался из обхватившего меня спального мешка и пулей рванул в лес, подальше от полянки. Колючки впивались мне в волосы и ноги, над ухом кто-то громко хлопал крыльями. Со всего маху я налетел на ствол и со стоном отскочил. Под ногами путались мелкие ямки и бугры, я не мог бежать быстро, увязал в тягучей, хватавшей меня за ноги траве, и это было кошмарно. Плеть плюща хлестнула по лицу, и, кажется, я закричал. Я знал, что уже никогда не выберусь из леса, на поляне найдут только мой спальный мешок. На миг перед глазами вспыхнула яркая картинка: Кэсси в красном джемпере стоит на краю полянки, под ногами хрустят сухие листья, рука в резиновой перчатке трогает скомканную ткань — и больше ничего, навеки, навсегда…

Потом я увидел острый ноготь месяца в рваных облаках и сообразил, что это уже поле. Земля расползалась под ногами, они ехали в разные стороны. Я споткнулся, замахал руками, шарахнулся ногой обо что-то каменное, в последний момент удержал равновесие и заковылял дальше. Кто-то громко дышал у меня над ухом — вероятно, я сам. Как все детективы, я считал себя охотником,