Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон

были таиться, пока не заговорят. Сообразив, что король северян обнаружил их раньше времени, они стали переглядываться, ерзать, суетливо перешептываться. По мере того как Шеф поднимался из Преисподней, встречающему юноше и судьям он казался все больше и больше, его тень угрожающе росла перед ним – жуткая картина, словно покойники из зала испытаний прислали своего мстителя. Золотой венец на голове Шефа и браслеты на его плечах отсвечивали в красном зареве и метали гневные отблески на стены.

– Зачем ты это сделал? – прошипел встречающий. – Я думал… – Испытание пошло неправильно. Он направил меч вперед и обнаружил, что человек держит его за руку богатырской хваткой.

– Попробуй еще раз, – сказал Шеф.

– Как может человек родиться, будучи стар? Неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей?

«Вопрос из моего сна», – подумал Шеф. Тогда он не знал ответа. Но сейчас подвергся испытанию и выдержал его. Ответ должен быть как-то связан с пройденным ритуалом. Что-нибудь христианское или хотя бы наполовину христианское. Как бы ответил отец Андреас? Раздумчиво, на том же арабском языке, на каком к нему обратились, самом распространенном языке пограничья, Шеф произнес:

– Отбросить сомнения. И похоть. И страх смерти. И выйти из могилы.

– Это не ответ! Слова неточные!

– Но достаточно близкие, – ответил Шеф.

Схваченная им рука была тонкой – запястье охотника или пастуха, а то и жреца, но не пахаря. Резкое движение натренированных в кузнице рук, крик боли, звон упавшего на каменный пол меча. Шеф отпустил парня, подошел к мечу, поднял. Слегка изогнутый клинок заточен с одного края, острие тонкое как иголка. Оружие для удара в спину. С мечом в руке Шеф подошел к сидящим и стал, грозно глядя сверху вниз.

– Почему ты… сжег их?

– Потому что они были людьми. Как вы и я. Я не противник человекоубийства, но не хочу, чтобы издевались над погибшими. На Севере мертвых принято или закапывать в землю, или сжигать. А теперь вот что. Вы заставили меня прийти сюда, похитив мою женщину. Вы подвергли меня испытанию, и я его выдержал. Вы собирались что-то сказать мне. Говорите. Полагаю, есть более легкий путь наружу, чем тот, которым пришел я. Выкладывайте, что вам от меня нужно, и давайте разойдемся по домам. И ради всех богов, зажгите еще свечей! Мне совсем не хочется разговаривать при свете погребального костра.

Глава совершенных колебался, видя, что инициатива от него ускользнула. Однако это, может быть, и к лучшему. Во всяком случае ясно, что этот испытуемый, этот король – человек незаурядный. Может быть, очень может быть, что это и есть тот, кого они искали. Чтобы хоть чуть-чуть выиграть время, глава совершенных откинул капюшон, мановением руки приказал, чтобы из потайных ниш достали лампы и зажгли их.

– Что это у тебя на шее? – спросил он.

– Лесенка. Вы ее называете Градуалем, мне об этом сказал сам римский император много лет назад и за много миль отсюда. Сидя на зеленом холме около городской стены.

Перфектус нервно облизал губы. Он уже потерял инициативу в разговоре.

– Это Святой Грааль, – подчеркнул он. – Seint Graal на нашем языке. Но прежде чем я объясню, что это такое, поклянись никому не рассказывать об услышанном в этом зале. Ты должен поклясться, что станешь одним из нас. Ведь если сказанное здесь дойдет до чужих ушей, это принесет… – он сделал паузу, – смерть христианству. Ты должен поклясться, что будешь молчать! Чем поклянешься?

Шеф на мгновение задумался. По-видимому, эти люди не вполне себе представляют, как с ним обращаться. Смерть христианства – что ему до нее? Им следовало бы знать об этом. Однако он не хотел давать ложные клятвы. Так можно накликать беду.

– Вот этим. – Шеф положил руку на свою лесенку.

Его отца – существует он на небе или только в воображении – не смутила бы ложная или чисто формально принесенная клятва.

– Я клянусь своим амулетом и вашим Святым Граалем никому не раскрывать то, что узнаю в этом зале.

Атмосфера разрядилась; лицо главного перфекти, которое Шеф уже мог разглядеть – пожилое, умное, хитрое лицо удачливого сельского купчика, – разгладилось.

– Хорошо же. До нас дошли слухи, что Святое Копье, с которым не расстается император, он получил от тебя. Следовательно, ты должен знать, в чем святость этой вещи. Это оружие центуриона, который пронзил распятого Спасителя.

Шеф кивнул.

– Почему же вместе с копьем должна быть лесенка? Я отвечу. После того как сотник пронзил Господа нашего и истекли кровь и вода, благочестивые люди выпросили у римлян тело Спасителя. Это были Иосиф из Аримафеи и его родственник Никодим.

При упоминании последнего имени все люди в капюшонах разом подняли руку и осенили себя зигзагообразным знаком.

– Они сняли тело с креста. И конечно же, воспользовались лесенкой. Эта лесенка и есть Грааль. Они положили тело на лесенку, чтобы отнести его в каменный склеп, приготовленный Иосифом для человека, которого он считал пророком. А теперь, король, я вот о чем попрошу тебя. Говорят, ты был крещен, воспитан в христианстве. Так скажи мне: что христиане могут предложить верующим?

Шеф задумался. Вряд ли это часть ритуала, вопрос прозвучал искренне. Ответа он не знал. Насколько ему помнилось, отец Андреас говорил, что христиане должны оставаться христианами, а не то попадут в ад вместе с язычниками. В ад? Или на небеса? Возможно, это и есть ответ.

– Они предлагают жизнь, – сказал Шеф. – Вечную жизнь.

– А как они могут ее предлагать? Как они смеют обещать загробное существование? Они утверждают, что вправе это делать, ибо сам Христос воскрес из мертвых. Но я скажу тебе вот что: Он не воскресал в гробнице Иосифа. Ибо не умер на кресте! Он остался жив.

Глава посвященных откинулся в кресле, чтобы насладиться эффектом от своих слов. Но его подстерегала неожиданность. Шеф категорически покачал головой.

– Его добил германский центурион по имени Лонгин. Пронзил Христа копьем римского пехотинца, пилумом. Я держал это копье, и я видел удар.

– Удар был нанесен. Но он пошел вбок. – Перфектус отметил непостижимую уверенность собеседника и продолжил: – Возможно, у распятых, у людей с поднятыми выше головы руками, поза необычная и сердце смещено в сторону. И странно, что из раны вытекла вода. Может быть, Лонгин пронзил какой-то другой орган. Но когда Иосиф и Никодим после праздника опресноков пришли с ароматами и мастями к сделанной ими гробнице, чтобы помазать Иисуса, они обнаружили, что Он жив. И по-прежнему завернут в плащаницу.

Пришла очередь Шефа задуматься, постараться выявить истину. Десять ночей назад ему