Нечисти - О'Санчес

На этот раз Леха не стал отказываться от завтрака, и пока Ирина Федоровна накрывала на стол, он решил рассмотреть посудинку с так называемым джинном. Это была малюсенькая стеклянная пробирочка устарелой формы, в каких до сих пор несознательные пенсионеры держат валидол, игнорируя предельные сроки хранения. Но как ни пытался Леха, в этой, на вид прозрачной, пробирке ничего рассмотреть было невозможно, в глазах плыло и рябило.

– Баб Ира, а мама мне рассказывала, что его в водочную бутылку, в чекушку дядя Петя засунул? Это тот самый черт-посланец?

– Тот самый. Да видишь, чекушка разбилась, как он оттуда выбрался, да ведь он ее и разбил, посланец-то, вот Силыч и соорудил ему теремок понадежнее. Теперича бей ее бей – ничем не раскроешь. Даже мне тот сургуч не сковырнуть, то стекло не хрупнуть! Только он мог, а теперь ты.

– Я? А с какого обморока я его вскрывать должен?

– Силыч говорит, мол, в жертву принести. Он по звездам просчитал специально для тебя. На твое будущее.

– Ниччо не понял. Какая жертва? Зачем? Кому?

– И я не поняла, а только передаю, что знаю. А вскрыть его – стыдно рассказать как, – это Силыч нахулиганил: надо отбросить недалеко и сказать… Лешенька, прости старуху, тьфу, не мои слова: «Выходи, сучий потрох!» Вот как. Он и выйдет. А уж что там дальше – не мне знать.

– А без этого никак? Прикольно.

– Без этого и сам Сатана его не вызволит.

– А как же он из прежней посудины вышел в таком случае?

– Да, была история, смех и грех! Вишь, Аленка твоя зашипела: она почуяла, что я вспомнила, да и сама небось помнит…

Ирина Федоровна опять подложила внучку каши, подлила молочка в кружку и наконец села сама. Ела она, в отличие от Лехи, степенно, ложку несла ко рту, а не рот к ложке, говорила не торопясь, жевала не спеша, оттого и все успевала хорошо: есть и рассказывать…

– …Как раз приехал Сашка из города, и они с Петром у меня сидели. Ты был еще маленький, а Лена уже в Питер уехала и тебя увезла… Или только собиралась уехать?.. Сашка всегда был непьющий, а Силыч – прямо скажем – поддавальщик, вот он и подбил Сашку на выпивку. Значит, они подвыпили, слово за слово – об Аленке речь зашла. Петр Силыч к змеям неуважительно относился, ну и стал Сашку-то заводить и подначивать, а Сашка все не заводится, пьяный – а понимает Силыча хитрости. Наконец – поспорили измерить Аленкину силу, побились об заклад… Иначе Петр Силыч не соглашался на Сашкины слова, только через азартный спор… А набрались они к тому времени по самые края, что Сашка, что батюшка твой Петр Силыч!..

Все животные, от кота Васьки до домашних сверчков, вся мебель, включая столы, стулья, комод и телевизор на тумбочке, волею заклятий от разгорячившегося дяди Пети разбежались по другим комнатам, оставив горницу почти абсолютно пустой. Один только сундучок отвоевала себе Ирина Федоровна, чтобы было на чем сидеть и сидя наблюдать за представлением. Она тоже была заметно пьяненькая, и ей было любопытно, что будет дальше.

– Силыч, только чур стены мне не портить и половицы с потолком чтобы целы остались. И стекла со ставнями, а то куролесить все мы мастера, а как чинить либо новое купить…

– Не боись, Федоровна, у нас как в танке! – Дядя Петя проорал что-то очень древнее даже по меркам Ирины Федоровны, быть может еще шумерское, если верить его рассказам, и все пространство комнаты, измеряемое метрами квадратными, а не кубическими, – стены, пол, потолок – словно бы выстлала голубоватая пелена. Ирина Федоровна, сидевшая в углу, оказалась под этой пеленой, но комната просматривалась по-прежнему хорошо.

– Федоровна, тут и сиди, на ринг не вздумай выходить, поняла? Чет, ну ты готов, что ли?

– Джаст э момент… Аленка, встань передо мной, как лист перед травой! Стой, не качайся. Нет! До упора расти! Ну, кому сказано! Р-расти!

– Э, Саня, хорош на нее ногой топать. Противника не видит, вот и не растет… А где он у меня… О-о-т он… – Дядя Петя обеими руками взболтал чекушку, вгляделся. – Матерый вражина попался! Еще и недоволен чем-то. Ну я отпускаю.

Перед тем как бросить бутылку на пол, он ловко шлепнул правой ладонью по донышку, – сургучная печать осыпалась, винтовая пробка лопнула, и посланник ада, по прихоти дяди Пети превращенный в джинна, оказался на свободе. Темное облако тугим хлопком вылетело из тесного вместилища и вздулось под потолком, оттуда сразу же хлестнули две молнии: одна разнесла в стеклянный дребезг опорожненную чекушку, другая попала в Чета. Чет ругнулся, потирая ужаленное плечо, и отскочил к стене, вжался спиной в голубую пелену.

– Не зевай, – буркнул ему дядя Петя. Оба они, по крайней мере внешне, перебороли хмель и смотрели очень внимательно. Стояли они бок о бок, спинами к стене с входной дверью, а Ирина Федоровна со своим сундучком расположилась тремя метрами правее, в самом углу.

Аленка наконец-то обрела врага, да еще посмевшего первым напасть на повелителя! Она темно-зеленым тараном метнулась прямо и вверх, не дожидаясь, пока джинн окончательно выберет форму воплощения. Шесть когтистых чешуйчатых лап вцепились ей в бока, гигантская пасть ударила навстречу, клыки лязгнули о клыки. Аленка словно бы и не почувствовала этих клыков: она неправдоподобно быстро обвилась вокруг шестилапого монстра, и было видно, как лапы его, толстые и прочные на вид, сминаются под чудовищными Аленкиными объятиями. Джинн, почуяв ошибку, переменил тактику боя, и вот уже две равные по размеру змеи – темно-зелено-пятнистая и багрово-черная – сплелись в гигантский клубок.

Дядя Петя щелкнул пятерней – в комнате стало еще светлее, но все равно было ничего не разобрать: отвратительный змеиный шар катался от стены к стене, уши закладывало от шипения, словно бы в горнице заработали два пескоструя. Вдруг ком остановился посреди комнаты и как бы чуточку «сдулся» и вытянулся до вертикально стоящего кокона: это джинн принял человекоподобный облик, видимо, как наиболее привычный ему. Уродливое рыло его распахнулось усыпанной клыками пастью, бугристые ручищи сдавили Аленкину шею, было хорошо видно, как саблевидные когти впиваются глубоко, однако не могут прорвать змеиную кожу. Еще через несколько секунд стало ясно, что это уже не сражение, но агония. От пола вверх взметнулся исполинский бич – Аленкин хвост, и хрипящее рыло монстра словно бы лопнуло, окунулось в кроваво-черную слизь. Аленка распахнула пасть до невероятных даже для ее роста размеров и надела ее на истекающий кровью кочан джинновой головы. Кокон мягко повалился на бок, когтистые ручищи разжались. Аленка судорожно дернулась и наделась на джинна еще глубже, почти по плечи ему.

Дядя Петя словно очнулся от столбняка и с обиженным ревом выскочил на поле боя, брякнулся коленями на змеиный бок. Правою рукой он без церемоний ухватился за Аленкину верхнюю челюсть, левой обхватил за плечи тело джинна.

– А ну отпусти, отпусти, гадина! Щас все твои куриные мозги вышибу, тварь! Сашка! Уйми ее по-хорошему!

– Э-э, Силыч! Сначала поражение признай… Поаккуратнее! Себе лучше пасть рви! Аленка!..