Дорогая, я женюсь на львице - Наталья Александрова

– Уж это точно… – согласилась Ирина, – только вы лучше Пушкина оставьте в покое…

– А он, Валентин, все твердит свое – главное, говорит, время нужно выиграть, а потом он Катюшу, вас то есть, как-нибудь подготовит. Вот и подготовил, елки-палки, на меня все свалил…

– Интересно, на что профессор рассчитывал? – задумчиво спросила Ирина.

– Я бы ее в дом все равно не впустила! – твердо ответила Катя. – Мало мне масок африканских и копий с топорами, так еще эта будет по ночам пугать! Она же дикая совсем, соседи все поголовно в осадок выпали бы, когда увидели!

– Да уж, генеральша Недужная была бы в шоке, – согласилась Ирина, – а профессор не говорил, для чего он притащил это чудо из Африки? Да еще с таким трудом, по чужому паспорту…

Чтобы смягчить свои слова, Ирина улыбнулась негритянке. Та в ответ оскалила в улыбке сахарные зубы и погладила вертевшегося рядом Яшу. Кокер, надо сказать, нисколько ее не боялся, и Ирина посчитала это хорошим знаком.

– Ужасная история, – вздохнул бывший доцент, – Валентин очень спешил, но все же кое-что рассказал. Он, видите ли, очень подружился там с вождем местного племени. И однажды несколько мужчин пошли на охоту и попали в засаду. Там есть какие-то болотные люди, они совсем дикие. Так вот, один молодой человек, между прочим, сын вождя, был ранен отравленной стрелой и должен был умереть. Шаман уже готовился петь похоронную песню, но профессор решил попробовать противоядие, хотя шаман был против. И представьте, противоядие помогло, шаман перестроился и начал петь оздоровительную песню, сын вождя выздоровел. Теперь они активно его применяют, это противоядие, а нашел его профессор. В награду вождь подарил профессору Маню – он сам собирался на ней жениться, взять ее восьмой женой, и отдал Валеку самое дорогое. Сами понимаете, от такого подарка профессор никак не мог отказаться, это было бы равносильно самоубийству. А когда пришло время уезжать, то выяснилось, что жену там нельзя оставить. У них, если муж отказывается от жены, то ее нужно убить… Вот не знаю точно, голову ей отрубают или на кол сажают…

– Валек! – воскликнула вдруг Катя, заливаясь слезами. – Какой он благородный! Он просто не мог допустить, чтобы ее посадили на кол!

Негритянка вдруг быстро-быстро заговорила, размахивая руками. На глазах ее показались слезы.

– Да-да, – кивала Катя. – Валек замечательный. Честный, добрый, благородный… И такой смелый…

– Ну, вроде разобрались, – вздохнул молчавший до этого Борис, – вообще-то возвращаться нужно, а то погода может испортиться, – он озабоченно поглядел на небо, где появилось темное облако, быстро увеличивающееся в размерах.

– У Валентина Петровича неприятности, – тихонько сказала Ирина, – некоторое время он не сможет навещать Маню. Вы уж приглядите тут за ней. А потом будем думать, что же с ней делать.

– Не беспокойтесь, – заверил бывший доцент, – ребята мои хоть и быстро дичают, но Маня сама себя в обиду не даст. Побила тут маленько одного-двух, так теперь они ее очень уважают. Опять же, по хозяйству… постирать чего, и готовит очень даже неплохо…

На прощание Катя достала из кармана зелененькую шелковую косыночку и подарила ее черной жене своего мужа. Всю обратную дорогу они обнимались с Яшей на корме лодки и синхронно вздыхали.

В городе Катерина совсем приуныла, и, разумеется, нечего было и думать отпустить ее домой одну. Ирина решила, что пускай пока Катька будет у нее на глазах, а то как бы чего не вышло. Она в полной прострации, еще газ забудет выключить, или снова соседку зальет…

Дома Катерина тут же завалилась на диван в гостиной, громко всхлипывая и сморкаясь. По телевизору очень кстати шел фильм про Африку, и это вызвало новый приступ меланхолии. Чтобы не видеть этого безобразия, Ирина ушла на кухню. Вечер пролетел у нее в хозяйственных хлопотах, но, между делом, Ирина все раздумывала, что же такое можно предпринять, чтобы вызволить из тюрьмы профессора Кряквина. Адвокат что-то молчал, и Ирина подумала, что Катька не так уж не права, когда утверждает, что Жанка подсунула им не самого хорошего юриста, как говорится: «На тебе, боже, что нам негоже». Стало быть, нужно самим что-то делать, потому что терпеть в доме Катерину становится все сложнее.

К ночи Катерина и не думала успокаиваться, после меланхолии на нее, как обычно, напал жор. Ирина ужинать в двенадцатом часу категорически отказалась и ушла в ванную. Вернувшись, она услышал, как Катька воркует по телефону.

– Да, дорогой мой, конечно, – пела Катерина, – вы не представляете, как я вам благодарна! Вы удивительный, просто удивительный человек! Просто не человек – а ангел! Голубчик, вы просто вернули меня к жизни! Я никогда не забуду все, что вы для меня сделали!

– Перед кем это ты так распинаешься? – полюбопытствовала Ирина. – Кто этот такой удивительный и замечательный человек?

– Вася Килькин, – призналась Катя.

– Неужели он так поздно звонил? – нахмурилась Ирина.

– Это я ему позвонила, – Катерина не отвела глаз, – наговорила комплиментов, пожаловалась на судьбу и убедила его дать свидание с Валеком.

– Он же говорил, что не положено!

– А он неофициально. Вызовет Валека на допрос, а тут я, как бы случайно, зайду, – объяснила Катя. – Только ты со мной не ходи.

– Да больно надо! – возмутилась Ирина. – Слушать, как вы будете отношения выяснять! Больше-то ведь от твоего профессора ничего не добьешься! Только не подеритесь там, в кабинете, а то у Килькина будут неприятности!

Ирине показалось, что она только что заснула, как ее принялись будить.

– Катька, имей совесть! – пробормотала она сквозь сон и попыталась натянуть на себя одеяло, но кто-то упорно тащил его за другой конец.

Она промычала что-то сердитое и открыла глаза. Разумеется, это была не Катя, а Яша. Кокер сидел на полу возле кровати, вцепившись зубами в край одеяла, и смотрел на хозяйку таким проникновенным, жалостным взглядом, что она не выдержала и поднялась.

– Бессовестная собака! – выговорила она с глубоким искренним чувством. – Неужели ты не мог подождать еще часик?

Яша дал понять, что не мог, что если она немедленно не выведет его на прогулку – последствия могут быть самыми ужасными.

Ирина понимала, что кокер использует откровенный шантаж, но вынуждена была принять условия ультиматума. Зевая и натыкаясь на мебель, завистливо косясь на безмятежно дрыхнущую Катерину, она оделась, прицепила поводок и вывела бессовестного шантажиста на улицу.

Пришлось признать, что он разбудил ее не так уж рано, многие собачники уже вывели своих питомцев. Яша оживился и бросился к знакомым собакам – общаться и узнавать последние новости. Как и предполагала Ирина, дела, из-за которых он поднял ее ни свет ни заря, оказались лишь предлогом.

«Все из меня вьют веревки, – горестно думала она, наблюдая за резвящимися собаками. – И дочь, и Катька, и даже собственный пес! И я каждый раз, как последняя дура, попадаюсь на ту же удочку и иду у них на поводу, вместо того чтобы проявить твердость и заниматься любимым делом!»