На краю бездны - Бернар Миньер

Как понять «это небезопасно»? Мойра снова и снова спрашивала себя, кто мог его послать. Кто-нибудь из тех, что сидят сейчас вокруг стола? Она обвела всех взглядом, но никто, вроде бы, ею не интересовался.

– А что, если здесь какая-то систематическая ошибка, искажение? – предположила Туве Йохансен своим голосом, теплым, как вода в зимнем фьорде. – Я заметила, что DEUS вообще как-то странно себя ведет в последнее время…

Под искажением имелось в виду внешнее влияние, человеческий фактор, который совсем недавно исказил ожидаемый результат.

– В каком смысле «странно»? – поинтересовался Лестер.

– Я все думаю, уж не развивается ли в нем личность, как бы это сказать… немного рисковая?

– Ха-ха! Вот это номер! DEUS превращается в Нормана! – радостно вскричал Игнасио.

Норман, названный так в честь Нормана Бейтса, персонажа из фильма «Психо», был программой искусственного интеллекта, разработанной тремя исследователями из MIT, с явной целью придать ему черты психопата. Чтобы добиться этого, разработчики пичкали его весьма мрачными данными. В результате, когда Нормана подвергли тесту Роршаха[35], он вместо вазы с цветами увидел убитого человека…

– Рисковый – не значит психопат, – поправилась Туве, смерив мадридца взглядом.

– А что это, по-твоему, значит? – спросил Викрам Сингх.

– Это очень тонкое понятие. Его признаки проявляются то здесь, то там… Весьма спорадически… Мне было бы любопытно узнать, что думает об этом Мойра, – коварно прибавила норвежка.

Все взгляды обратились на нее.

Рынок на Боурингтон-роуд в Вань-Чай. Оставив за спиной шестиполосную бетонную эстакаду Кэнал-роуд, Чань и Элайджа шли пешком под дождиком, лавируя между магазинчиками, мимо прячущихся под навесами прилавков с фруктами, рыбой, мясом и цветами. Они не обращали внимания на гадалок, на толпу, на отрезанные конские хвосты, качающиеся над прилавками, на огромные куски отливающего красным глянцем мяса, подвешенного на крюках, на бесчисленные мусорные пакеты, рваные картонные коробки и грязные пластиковые ящики, запрудившие улицу.

Полицейские шли молча, не переговариваясь, не делая ни одного лишнего движения. Добрались до крытого рынка. Пятью минутами позже они снова проделали тот же путь, но уже по другой части рынка, по ту сторону улицы. Безрезультатно.

Ронни Мока нигде не было видно…

Тогда они двинулись по Тинь-Лок-лейн, где мимо них, раскачиваясь и чуть их не задев, проехал трамвай, потом по Хеннесси-роуд. Пока набухшее глухой яростью небо ворчало и гремело, они миновали магазин, торговавший сейфами, и оказались наконец на крытом рынке на Локхарт-роуд. На входе в нос ударил резкий запах, и Чань поморщился. Он всегда закупался в супермаркете Международного финансового центра, а тут было так грязно… Все засаленное, вонючее. Но эта мерзкая грязь, казалось, ничуть не раздражала ни Элайджу, ни покупателей. А между тем каждый стол для разделки рыбы, каждый прилавок мясника – это нездоровая, мощенная грязной плиткой ниша. Здесь с потолка свисают шишковатыми гроздьями полиэтиленовые пакеты со всяким хламом; здесь на этажерках рядком стоят ведра, весы и еще какие-то липкие предметы неизвестного назначения. Ненадежное электрооборудование, шланги, подсоединенные к текущим кранам… Продавцы, голые по пояс, орудуют в длинных, до локтя, резиновых перчатках, с сигаретами в зубах, а на деревянных разделочных колодах рядом с окровавленными резаками поблескивают розовые потроха.

Чань это место ненавидел. Оно представляло из себя отвратительный и липкий остаток старого мира, неизлечимую болячку. А он, как и вся молодежь его поколения, мечтал о Гонконге, обращенном в будущее. Издали Чань увидел, что множество разделочных столов обнесены бело-синей лентой службы гигиены. Интересно, чем же соседние столы так отличились, что их не коснулась эта санкция? Они с Элайджей быстро обошли первый этаж, где торговали мясом, рыбой и фруктами, поднялись на эскалаторе на второй, прошли мимо пошивочных ателье, мастерских по изготовлению ключей, сапожных мастерских, электромастерских, скобяных лавок…

Здесь, как и на рынке на Боурингтон-роуд, Ронни Мока тоже не было.

Третий этаж целиком занимала застекленная столовая в форме буквы U. Тут в обеденный перерыв собирались работники рынка и служащие со всего квартала.

– Вон он, – сказал Элайджа, когда они поднялись до верха эскалатора. – Вон тот, длинный, он один такой.

За одним из столиков сидел высоченный детина с длинной и мощной, как колонна, шеей и до странности маленькой головой. Он на несколько десятков сантиметров возвышался над соседями. Чань вгляделся в парня. У того было узкое лицо с такими впалыми щеками, что казалось, будто их сдавила с двух сторон чья-то гигантская рука. Взлохмаченные черные волосы спадали на глубоко посаженные глаза под густыми бровями. Несмотря на жару, на костлявых плечах болталась кожаная куртка. Ему было лет тридцать пять, выглядел он тощим, болезненным и хилым, но в глазах застыла упорная ярость. Чань сразу угадал в нем недюжинную силу и напрягся.

Он знал эту породу людей… В них чувствовалась какая-то тлетворная энергия, накопленная в результате грубого, жестокого и преступного воспитания. Их взаимоотношения с окружающим миром базировались на страхе и насилии, они жили по закону джунглей: нападать на слабого и уважать сильного.

Элайджа рядом с ним не то хрюкнул, не то фыркнул.

– Я войду с этой стороны, – сказал он, указав на вход на одной из оконечностей буквы U, – и попробую к нему подойти. Он меня знает. И посмотрим, попытается он удрать или нет. А ты контролируй второй вход.

Чань нервно кивнул. Он заметил, что голос Старика тоже напряжен.

Элайджа вошел в столовую и тяжелыми шагами двинулся между столиками к Ронни Моку. Чань внимательно наблюдал за Моком, который ел, бросая вокруг настороженные взгляды. Внезапно его взгляд остановился на Элайдже. Чань увидел, как он сощурился, и в глазах его вспыхнул тревожный огонек. Мок не спеша поднялся. Он действительно был очень высок, и создавалось впечатление, что ноги у него вообще не кончаются. Плавными, ленивыми движениями хищного зверя он двинулся между столиков к другому входу, и у Чаня засосало под ложечкой: за второй вход отвечал он.

Мок бросил быстрый взгляд блестящих, как монеты, глаз на Элайджу, который шел следом, потом на выход, – и увидел Чаня. Брови его нахмурились, в глазах загорелись недоверие и злоба.

Чань напрягся. Долю секунды Мок колебался. Потом решительно продолжил путь к двери, и лицо его вспыхнуло бешенством. Это становилось опасным. Чань полез в карман джинсов за полицейским жетоном, но вытащить его не успел: Ронни Мок мощным броском отшвырнул его назад и ринулся к эскалатору.