Охота полуночника - Ричард Зимлер

Однажды, когда я все еще пребывал в критическом состоянии, бушмен раскурил свою маленькую глиняную трубку и стал выдувать дым в мои уши, в которых что-то начало потрескивать, как тающий лед.

Его забота и преданность произвели на мать такое впечатление, что как-то раз она взяла его руку и поцеловала. Он улыбнулся на это и сказал:

— Гиена не заберет вашего сына, миссис Стюарт.

Мать была слишком взволнована, чтобы размышлять над его словами. Теперь для нее значение имело только его твердое намерение излечить меня.

Чтобы узнать какой сильной может быть благодарность, спросите любую мать, чей ребенок был спасен чужим человеком. За три дня трепетной заботы мама навеки привязалась к Полуночнику.

На третью ночь Полуночник усадил меня на постель, закурил свою глиняную трубочку и снова стал выдувать сладковатый дым в мои уши.

Я почувствовал себя так, словно в висках у меня открываются железные ворота. Потом он попросил меня открыть рот и глубоко дышать, а сам сложил губы трубочкой и направил мне внутрь струйку дыма.

На сей раз дым был не табачный или не только табачный. Не знаю, что за травами, листьями, цветами, смолами или смесью из всего этого была забита его трубка. Годы спустя я беседовал с одним лондонцем, который десять лет прожил в Южной Африке, и он сказал мне, что в некоторых бушменских ритуалах используется гашиш. Я не стал бы ручаться за достоверность этой информации, но уверен, что именно своим дымом Полуночник заставил мое сердце биться глубоко и ровно.

Когда колокола церкви Санто Бенто пробили два часа ночи, я проснулся и увидел, как звериная морда таращится на меня из темного коридора. Сперва я подумал, что это Фанни, но как только я сделал шаг вперед, как понял, что это — Даниэль, надевший одну из своих рогатых масок.

Сердце мое наполнилось страхом. Даниэль быстро отступил в тень, но кончики рогов, словно угольки, тлели в темно-лиловом свете.

— Это Гиена? — прошептал Полуночник, вставая со своего канапе. Вероятно, какое-то время он наблюдал за мной. Он подошел ко мне, и я почувствовал тепло, исходящее от его обнаженного тела.

— Эй, ты! — крикнул он Даниэлю. — Мы знаем тебя. Мы знаем твое имя, ты — Гиена!

Призрак в маске бросился бежать по коридору, а потом поднялся по лестнице.

— Где он теперь? — спросил Полуночник.

— Наверно, забрался на сторожевую вышку.

Африканец взял меня за руку и помог встать. Мое тело казалось мне чужим и тяжелым. Несмотря на его заботу за последние несколько дней, я не был уверен, можно ли ему доверять. В этой тревожной темноте он сам казался созданием мрака.

— Час Гиены пробил для тебя, — сказал он. — Это — умный и могущественный зверь родом из Африки. Он дурачит тебя. Даниэль ушел, и его не вернуть, что бы ты ни делал. Но Гиена — хитрый притворщик. Он морочит тебя.

От смущения я ничего не ответил.

Похлопав меня по плечу, Полуночник сказал:

— Богомол поможет нам.

С этими словами он поднял погремушку, которую всегда носил с собой, и встряхнул ее.

— Кто такой богомол?

— Богомол — это жук, он очень-очень маленький, но в нем скрыта большая-большая сила. Он поможет мне прогнать Гиену, чтобы он никогда больше не вернулся к тебе.

Полуночник подошел к окну, открыл ставни и поднял москитные сетки. Луна была почти полной. Свет полумесяцем лег ему на спину и на ноги. Мне было странно видеть его обнаженным — до этого лишь своего отца я наблюдал в таком виде.

Я заметил четыре рубца, пересекающие его спину. Когда я спросил, откуда они, Полуночник сказал, что однажды на него напал дикий зверь, но ему удалось спастись.

— Ты знаешь, кто такой лев? — спросил он.

— Знаю, — ответил я.

— Львы убивают гиен. Они очень-очень сильные. А теперь и ты будь сильным. Пойдем со мной наверх и сразимся с Гиеной.

Я протянул ему руку, и он изо всех стиснул ее. Теперь я не смог бы убежать от него при всем своем желании. Он вновь закурил свою небольшую глиняную трубочку и подул сладким дымом мне в уши и в рот, как проделывал это прежде. Благодаря этому я почувствовал, как тепло разливается по всему телу. Сердце стало биться так сильно, что я едва мог устоять на ногах, а дыхание напоминало горный ветер.

Отвернувшись от меня, он глубоко втянул дым в легкие одной долгой затяжкой. Я представил, как он превращается в вихрь у него внутри.

— А теперь пора охотиться на Гиену, — сказал он, положив трубку на столик у изголовья моей кровати.

— А мне обязательно идти?

— Я не брошу тебя, Джон. Твой друг Полуночник всегда будет сражаться рядом с тобой, — он улыбнулся. — Идем. Отыщем Гиену и скажем ему, чтобы убирался прочь.

Он повел меня, освещая путь свечкой. Мы вместе поднялись по лестнице. Дверь в сторожевую вышку была закрыта. Я закрыл глаза и попытался успокоиться. Казалось, время остановило свой ход.

— Мы должны зайти туда? — спросил я.

— Да. Сегодня я уже был там, чтобы приготовить комнату к нашей охоте. Все свершится сейчас. Мы должны встретить его как настоящие бушмены, и сказать ему, что мы знаем его имя, и нам известно, что он — притворщик. Мы покажем, что мы — львы, и сожрем его, если он не уйдет. Час пробил — поэтому он и явился к тебе. Когда мы войдем, ты должен только сказать: «Я знаю тебя; ты — Гиена». И ничего больше. Ничего! Он — злой шутник. Он — хитрый, очень хитрый. Он воспользуется твоей слабостью, если ты скажешь еще что-нибудь. Ты понял, Джон?

— Кажется, да.

Полуночник взялся за ручку двери.

— Подожди! — крикнул я, но было уже поздно.

Дверь распахнулась. Даниэль стоял перед нами в своей рогатой маске.

— Мы заметили тебя издалека и умираем с голода, — сказал ему Полуночник.

Африканец прикрыл за нами дверь, потом поставил на пол свечку, потряс погремушкой перед мальчиком и произнес:

— Мы знаем тебя. Ты — Гиена.

Полуночник широко распахнул глаза. Низкое рычание, напоминающее барабанную дробь, послышалось из глубины утробы и постепенно стало таким громким, что затряслись стены.

Даниэль снял маску. За ней оказалось опухшее мертвенно-бледное лицо; казалось, что кожа вот-вот начнет отваливаться клочьями. Он стал умолять меня остановить барабанную дробь бушмена.

— Почему ты опять предал меня? — простонал он. Мне хотелось просить у него прощения, но Полуночник сжал мою руку, и я проговорил, как он научил меня:

— Я знаю тебя. Ты — Гиена.

Полуночник дал мне погремушку и велел бросить ее в грудь Даниэлю, но я колебался. Когда мальчик шагнул ко мне, африканец закричал:

— Ударь его! Брось в него этим, Джон!

Я запустил погремушкой в Даниэля. Она отскочила от его плеча и упала на пол. Но в воздухе она превратилась в черного богомола, который гордо поднял голову и высоко вскинул лапы, словно готовился к нападению.