Вторжение. Судьба генерала Павлова - Александр Ржешевский

— Ничего! Опыт пригодится, — кивнул Павлов.

На приграничном аэродроме командующий долго испытующе вглядывался в мужественные обветренные лица летчиков. Спросил как бы невзначай:

— В Испании кто-нибудь воевал?

Оказалось — никто.

— Значит, боевых навыков нет?

— Мы их тренируем! — бодро отрапортовал командир эскадрильи.

— Сколько налет у каждого?

— Уже по три-четыре часа!

Это подавалось как большой успех.

— А сколько у немцев, знаете? Прежде чем летчика выпускают в бой?

Пилоты молчали.

— Сто пятьдесят часов, — сказал устало командующий.

Ответом был птичий треск в зеленых березках.

— А мы их числом, товарищ командующий! — радостно нашелся румяный комэска. — И храбростью!

— Ну-ну… — командующий неопределенно кивнул.

Напряжение спало. Летчики заулыбались, дивясь находчивости командира эскадрильи.

— А нельзя отодвинуть аэродром? От границы… — тихо спросил Павлов у Коробкова. Но в наступившем молчании вопрос прозвучал неожиданно громко и внятно. Поэтому Коробков ответил открыто, широко улыбаясь:

— А кто позволит?

Всю дальнейшую дорогу командующий молчал, обдумывая увиденное.

Инспекционную поездку как будто одобрил, а на самом деле подсказал сам Тимошенко. И, конечно, совет был подан с учетом настроения Иосифа Виссарионовича. Павлову стало понятно, что Сталин недоволен инертностью командующих округами. И в то же время он всячески связывал их инициативу, чтобы не заронить искру в пороховой погреб, каковым сделалась Европа. Его тревожило положение на границе, и он, очевидно, был бы рад любому успокоительному сигналу. Вот за такими сведениями и был послан Павлов.

Почувствовав перемену в настроении командующего, Коробков тоже молчал. Оба генерала долго смотрели на освещенные солнцем леса и холмы.

Граница тревожила грозным безмолвием. Но оба — и Павлов, и Коробков — чувствовали, что главная опасность за спиной — в Москве.

Луга, заливные поймы источали покой и благость. Но Павлов знал, что в дремучих чащобах из-под мха выпирают броневые листы «панцеров». Орудийные стволы задраны с наклоном на восток. Прячась в лесу, ворочается могучий зверь. Куда он прыгнет? Вот в чем вопрос. И в какое время?

Надо быстрее готовить своих и держаться настороже, сколько возможно.

Коробков приготовил дружеский чай, но Павлов отменил это и приказал поднять танкистов по тревоге ровно в полночь, чтобы проверить в действии весь механизированный полк. И, глядя, как распоряжается Коробков, подумал с уважением: «Будущий маршал».

Испытали и связь. Из штаба полка Дмитрий Григорьевич позвонил сразу домой.

— Шурочка! Как дочь? Я — благополучно, как видишь. Вернее, как слышишь. Борис не звонил? Скажи, что я недоволен его молчанием. Скажи, отец, мол, обижается. Ну не хочешь, не надо.

Уже в машине Павлов похвалил Коробкова.

— А связь у вас действует хорошо! — крикнул он, туго повернувшись, насколько позволял воротник. — Разговариваю, а мои словно рядом. Только вот по проводам…

— Да! — отозвался Коробков. — Радио у нас в армейском и дивизионных штабах. Дальше — по проводам.

Дмитрий Григорьевич недовольно тряхнул головой.

— Любая бомбежка может создать проблемы.

Оба понимали, что «радива» не будет. Нутром и Павлов, и Коробков предчувствовали опасность такого разрыва, но исправить даже в ближайшем будущем, до конца года ничего было нельзя. Таких нерешенных проблем в подвешенном состоянии накапливалось изрядно. Поэтому Павлов сделал вид, что, выражая недовольство, заостряет вопрос, а Коробков с бравостью умного и расторопного подчиненного по привычке успокаивал начальство. Он сузил и без того маленькие, глубоко запрятанные глаза, отчего насмешка, изображенная на лице, показалась еще более уверенной и вызывающей.

— Что, Дмитрий Григорьевич?.. Ломанем в случае чего! — Коробков энергично потряс кулаком.

Командующий Четвертой армией умел создавать у начальства легкое, приподнятое настроение. Павлов оглядел его моложавую крепкую фигуру, в которой ощущался большой запас жизненных сил, и подумал еще раз: «Будущий маршал»…

При этом подразумевалось, что первым маршалом станет он сам.

— Ломанем так, — повторил Коробков, — чтобы они сами загадки решали. («Они» — подразумевались немцы. А «в случае чего» имелась в виду война.) Собрали, понимаешь, технику со всей Европы. Но и у нас не меньше.

Словно почуяв расположение командующего, Коробков озорно подмигнул: «Броня крепка, и танки наши быстры!»

Павлов принял этот боевой настрой с одобрением. Провидец мог бы сказать ему, что через несколько дней после начала войны Коробков будет расстрелян за потерю управления войсками. Увидеть это Дмитрий Григорьевич не мог. Заметил только, как легкая тень, словно тонкое облако, промелькнула по розовой улыбающейся физиономии командарма.

* * *

Поднятый в полночь по тревоге полк расползся, как манная каша. К назначенному сроку — трем часам утра — в район сосредоточения пришла половина танков.

На одном из участков Павлов увидел повисший над обрывом крытый грузовик, в котором спали солдаты. В кабине, уронив голову на руль, храпел водитель. Одно неверное движение грозило гибелью. По распоряжению Коробкова два тягача с разных сторон зацепили грузовик и выволокли на середину дороги. Солдаты так и не проснулись.

На разборе Коробков уже не улыбался и, ожидая разноса командующего округом, сам распекал подчиненных. Командир полка был понижен в звании. Потом это решение отменили, назначили новый марш, который прошел на удивление слаженно. Но это не развеяло тягостного настроения у Павлова. Он осознал вдруг, что армия, на поверку, не готова к войне, и опасался что-либо изменить. Нарком не даст согласия, чтобы отодвинуть от границы аэродромы. Склады боеприпасов рассчитаны на то, чтобы следовать вперед, за войсками, за первым броском. А кто гарантирует? Москву тоже можно понять. Любое крупное движение войск может спровоцировать ответную реакцию немцев. И расплата за нее последует быстрее из Москвы, чем из Берлина.

Неужели Сталин прав? И его кажущаяся катастрофической осторожность оправдана? Конечно же, мы не готовы. Дивизиями и полками вместо расстрелянных генералов и полковников командуют мальчишки без опыта. Новые танки хороши, но их мало. Самолеты скопились у границы! Как будто мы не умеем воевать, кроме как громя и наступая. Немного было у России подобных войн. Их даже не упомнишь.

Испания показала, что приходится не только отступать, но и бежать. Надо сказать Копецу насчет аэродромов. И самолеты… пусть их числом поболе. Но разве «И-16» может бороться против «мессершмиттов»? Правда, на подходе новые машины. А когда они будут? Нужен год, чтобы снабдить ими армию… Германия прекратила встречные поставки. А мы все гоним, гоним!