Только по любви - Дженнифер Блейк

— Это надо остановить, но я не вижу Мастера празднеств.

Она пробежала глазами по мимам, столам и за ними:

— Кажется, он ушел. Я думаю... Я считаю, что Генрих должен увести Елизавету.

— Предложите это ему, — живо прошептал Рэнд.

Она сделала, как было сказано: потянулась, порхнув пальцами как раз над напряженной рукой короля, не прикасаясь к нему, чтобы привлечь его внимание, и зашептала ему в ухо после того, как он разрешил ей говорить. Мгновением позже Генрих дал знак своей матери, которая встала и, не оборачиваясь, покинула зал.

Затем встал король и предложил руку королеве. Они начали поворачиваться.

Мимы достигли незанятого пространства перед высоким столом, рассредоточиваясь таким образом, чтобы большая коробка, которую они катили со скрежетом и лязгом металлических колес, оказалась прямо перед троном. Когда король повернул голову, чтобы посмотреть, один из крепких механиков вышел вперед и раскрыл двойные двери, которые находились спереди коробки.

Из них с шумом вырвались высокие языки пламени, пылающего внутри самодельной огневой коробки. Короля отбросило назад, и он увлек за собой королеву, хотя, казалось, был заворожен огненным содержимым нового хитроумного изобретения. Повернув голову, Рэнд увидел, что в огне горели крохотные металлические фигурки мужчин, женщин и детей. Грохочущий механизм заставил их корчиться от боли, как будто в агонии, мучаясь от обжигающего жара.

Коробка была миниатюрным адом, и ее пламя разгоралось все выше и выше.

— Уходите, сир! — прокричал Рэнд Генриху. — Сейчас же!

Генрих сделал длинный шаг назад, затем еще один. Он развернулся, заставляя королеву идти впереди него в задний коридор, который вел в их апартаменты. Рэнд схватил Изабель за руку и поставил ее на ноги, поворачивая ее, чтобы она последовала за королевской четой.

Огневая коробка взорвалась с приглушенным грохотом. Огонь вырвался из нее, достигая высокого стола. Рэнд пнул ногой тяжелую доску стола. Когда она упала, он схватил Изабель и увлек ее за собой, бросаясь на пол за этим прикрытием.

Крики боли и ужаса, стоны страха раздавались со всех сторон. Возгласы, проклятия и отчаянные молитвы звенели под высоким потолком. Скамьи были перевернуты, многие столешницы сорвало с козел. Глухой стук бегущих ног создавал приглушенный шум, а за этим всем был слышен треск пламени.

Рэнд вскочил, бросив один взгляд, чтобы убедиться, что король и королева исчезли в заднем коридоре. Изабель была потрясена, но невредима.

— Стойте! — прокричал он паникующей толпе. — Не бегите! Снимите скатерти со столов, чтобы сбить огонь. Принесите бочки с вином и водой. Затаптывайте пламя на тростнике. Приступайте! Сделайте это сейчас же, или все погибнут в дыму!

Несколько мужчин задержались, попытались вернуться назад. Этого было недостаточно. Поставив Изабель на ноги, он скомандовал ей следовать за королем и королевой и проследил за тем, как она ускользнула в этом направлении. Он схватил королевскую скатерть, спрыгнул с возвышения и начал сбивать пламя.

Все было готово. Горячая вода наполняла дубовую ванну с льняной обшивкой. От сквозняков купающегося защищала ширма. Емкость с мылом, пахнущим ценным сандаловым деревом, стояла рядом. На столике у кровати был наготове серебряный кувшин с разбавленным вином. Чистая льняная сорочка большого размера согревалась у камина. Не хватало только мужчины, для которого были сделаны эти приготовления.

Изабель отослала Гвинн после того, как та помогла ей искупаться, раздела и подготовила ко сну. Дэвид также был отпущен. Она сама позаботится о сэре Рэнде.

Роль служанки была не той ролью, от которой она была в восторге, но это было ее обязанностью как жены. Более того, она была обязана Рэнду за то, что спас ее от мучительной боли, а она отдавала свои долги. Он провел долгий, утомительный день на импровизированной битве, получил по крайней мере одно ранение, о котором она знала, и, возможно, больше, затем собственноручно защитил Генриха, королеву и ее еще не рожденного ребенка от травм или смерти. Затем он спас древние стены Вестминстерского дворца от пламени. Последнее, что она могла сделать, — убедиться, что он смыл дым и сажу, что его раны от побоища и огня были обработаны и что он не чувствовал недостатка ни в вине, ни в комфорте.

Она не будет думать о том, какой комфорт он может предпочесть в вечер их свадьбы.

Она не видела его несколько часов. Когда пожар был потушен и слуги начали приводить в порядок зал, он пошел к королю на частную аудиенцию. Что там происходило, никто не мог сказать, хотя Изабель предполагала, что Генрих каким-то образом выразил свою благодарность. После этого Рэнд присоединился к поискам Мастера празднеств, которые уже начались и вышли за пределы дворца на улицы Вестминстера и его речные причалы и даже за ворота Лондона.

По крайней мере это были те вести, которые принес ей Дэвид. Она не получила ни слова от своего мужа, ничего, чтобы показало, что он помнит, что теперь у него есть жена.

Она искупалась раньше, с мылом смыв вонь дыма и горячего металла с волос и тела. Одевшись в свободную сорочку с длинными, широкими рукавами и круглым вырезом, как подобает быть одетой в приватной обстановке, она ходила туда-сюда, в ее голове пробегали тысячи мыслей.

Почему Леон поставил такое отвратительное представление? Было ли это как-то связано с обвинением против Рэнда? Говорило ли оно о сожжении и наказании за это?

Должен ли был механизм взорваться по замыслу Леона, или это была случайность? Если он был создан как оружие, кто за высоким столом должен был стать его жертвой — король, королева, Рэнд и она сама? Да и почему?

В чем тут логика?

Мастер празднеств был источником остроумия и песен, трубадуром, который переезжал с места на место по воле своих патронов и по своей собственной прихоти. Он мало интересовался коронами, династиями и властью. Король в данный момент не имел для него никакого значения, кроме того, что он давал ему комнату, стол и периодические вознаграждения в обмен на развлечения. У Леона не было причин наносить вред кому-либо, подумала Изабель. Убить Генриха означало бы лишиться средств к существованию, и она не могла поверить, что он умышленно подвергнет опасности Елизавету Йоркскую.

Тем не менее, если взрыв был несчастным случаем, почему его не могли найти? Почему он не вышел вперед, чтобы объяснить оплошность и попросить прощения? Единственное объяснение, которое видела Изабель, состояло в том, что он боялся, что его обвинят, несмотря на его невиновность, боялся, что его тотчас же повесят за то, что он подверг опасности короля.

Возможно, он был прав. В последнее время слишком легко оказаться в числе повешенных.

Приговоры всех видов, вынесенные без разбирательства, были слишком распространенными. Взять к примеру турнир этим утром. Генрих приказал, чтобы он был испытан сражением. Надеялся ли он, что Рэнд может быть убит, что стало бы удобным решением проблемы его вины или невиновности?