Эксклюзивный грех - Анна и Сергей Литвиновы

Ну вот, зачем она опять об этом подумала?! Надя почувствовала, что на свежеумытых глазах проступают слезы. Мама, мамуля… Она всхлипнула. И вдруг вспомнила, как Дима вчера сказал: “Слабые, Наденька, – плачут. А сильные – мстят”. Жесткие слова. Но справедливые. Надя расправила плечи и вышла наконец в коридор.

Возле туалета стояла проводница, натирала окошко чем-то чистящим и душистым. Надя приготовилась выслушать ее недовольство: еще бы, торчала в сортире чуть не сорок минут! А туалет, наверное, закрывать пора. Но проводница ругать ее не стала. Даже улыбнулась. Спросила:

– Вы кофе будете?

Надя благодарно кивнула. Она всю жизнь ездила только в плацкарте. Привыкла, что поездка там – постоянная борьба. За дополнительное одеяло, за жидкий чай, за три минутки в туалете. Надя всегда считала, что железнодорожное хамство – это норма, бороться с ним невозможно. Проще потерпеть. Однако поди ж ты, бывает по-другому – и вагоны чистые, и проводницы вежливые! И это другое – куда как приятней! “Всегда теперь в СВ буду ездить”, – решила Надя, принимая из рук проводницы два стакана с ароматным и, судя по запаху, крепким кофе. Надя пока не придумала, каким образом она станет зарабатывать на билеты в дорогом спальном вагоне, но новый, непривычный стиль жизни ей определенно нравился.

Полуянов, видно, только проснулся. Сидел на своей полке всклокоченный, тер сонные глаза. Унюхав кофейный запах, оживился:

– Молодец, Надька, правильно!

Она в таком тоне Родиона хвалит, когда пес приносит ей тапочки! Нет бы с чувством “спасибо” сказать или комплимент сделать!

Впрочем, она же ночью решила, что Димке выпендриваться – еще важней, чем дышать. Так что пусть самоутверждается.

– Служу России. – Она протянула ему подстаканник.

Дима сделал жадный глоток, сказал разочарованно:

– “Маккону” подсунула проводница-негодяйка… С ума сойти, “Маккона” его, видите ли, не устраивает! Наде вагонный кофе понравился. Гораздо вкусней, чем “Нескафе классик”, который они пили с мамой. Буржуй он, этот Полуянов, вот что.

Дима жадно глотал свой кофе, хрустел печеньем. Глаза его постепенно прояснялись. “Возвращается к жизни”, – поняла Надя. И наконец осмелилась задать давно мучивший вопрос;

– Дим.., а где мы в Питере остановимся? В гостинице?

– В гостинице, – кивнул он. Надя почувствовала, что краснеет. Полуянов с удовольствием припечатал:

– Если хочешь – можем даже в одном номере. Надя беспокойно задала следующий вопрос – но вовсе не тот, какого ожидал Полуянов:

– А гостиница дорогая?

– Бесплатная, – коротко ответил Дима.

– Это как? – не поняла Надя.

– Потом объясню, – отмахнулся он. Взглянул на часы и приказал:

– Давай-ка, Надежда, погуляй. Я оденусь. И проводницу попроси, чтоб туалет не закрывала.

– Ну расскажи, что значит – бесплатная? – не сдавалась Надя.

Полуянов отвечать не стал. Бесстыдно скинул с себя простыню, блудливо оскалился. Надя снова увидела его стройные ноги в густом, курчавом лесу волос. Интересно, какие они на ощупь? Должно быть, мягкие…

Надя закраснелась, поспешно выскочила в коридор. Проводница, продолжавшая натирать окошки, обернулась:

– Твой-то умываться будет? Через пятнадцать минут подъезжаем.

– Сейчас идет, – кивнула Надя. Она поймала себя на мысли, что уже перестала смущаться великолепия спального вагона. Туалет только из-за Димы не закрывают, ждут его? Ну и что? Положено – вот и ждут.

Питер встретил их обычной для Северной столицы погодой: густой, влажный воздух, низкие тучи. На перроне стояли редкие встречающие – кто с цветами, кто просто с выражением радостного предвкушения на лице. “А нас здесь никто не ждет…” – грустно подумала Надя и зябко передернула плечами. Но Дима, выпрыгнув из вагона, уверенно направился к тетечке, державшей в руках табличку с непонятной аббревиатурой: “СПБГУП”.

– Я Полуянов, – коротко сообщил он.

– Здравствуйте, Дмитрий! – радостно откликнулась тетечка. А стоявший рядом с ней мужик потянулся взять у Полуянова сумку.

Надя растерянно захлопала глазами.

– Вы один? – прощебетала встречающая.

– Нет. Девушка со мной. – Небрежный кивок в сторону Нади.

Мужик потянулся и к ней. Но в Надиных руках не было никакой сумки, кроме маленькой, женской. Потому ему пришлось ограничиться Диминой. Встречающий шустро пошел в сторону вокзала.

– Это шофер, – объяснила тетенька и ловко повела их через вокзальную толпу. Дима шел рядом с ней. Надя, ничего не понимающая, плелась сзади.

У самой выходной двери прямо под знаком “остановка запрещена” нагло сверкал черный джип. Надя прочитала на задней двери: “Тойота Лендкрузер”. Шофер стоял рядом, распахивал перед ней дверцу. Проходившие мимо пассажиры с баулами, казалось Наде, все как один бросали на нее завистливые взгляды. С ума сойти, до двадцати трех лет дожила – но еще ни разу ее не встречали на машине. Да на такой! Надя опасливо влезла в джип. Вот красотища! Не то что полуяновские грязные и тесные “Жигули”. Она никогда раньше не ездила в таких авто – просторных, с сиденьями из светлой, терпко пахнущей кожи, с отделкой под красное дерево… Интересно, а Дима тоже поражен? Надя взглянула на него, поняла: похоже, Полуянов принимает и машину, и встречающих абсолютно как должное. Когда расселись, тетенька спросила:

– Вы жить в университете будете?

– Да. Дел много.

– Тогда в университет, – коротко приказала тетечка шоферу.

"Тойота” мягко тронулась с места. Стоявший подле гаишник махнул им палочкой.

– Останавливает? – тревожно спросила Надя.

– Здоровается, – пояснила встречающая. И добавила:

– Это личная машина Запесоцкого. Ее многие знают.

– Кто такой Запесоцкий? – восхищенным шепотом спросила Надя у Димы.

– Мой друг, – коротко ответил тот. – Старший товарищ. Ректор лучшего в Питере вуза. – Но вдаваться в детали не стал.

С вокзала поехали по Лиговке в сторону Купчина. Движение оказалось довольно плотным, почти как в Москве. Но “Лендкрузеру” пробки, кажется, не мешали. Он никому не сигналил, фарами не светил. Просто приклеивался к бамперу впереди идущей машины так плотно, что Надя аж в сиденье вцеплялась – но джип тут же и пропускали. Путь занял от силы минут пятнадцать. Вскоре они уже выгружались у огромного, похожего на замок, здания красного кирпича. Дима отобрал у шофера свою спортивную сумку:

– Сам донесу. Спасибо, брат. Классно водишь. Шофер довольно осклабился и вернулся в джип. Надю с Димой провели путаными коридорами – вокруг текли-галдели студенты – до гостиницы.

Здесь было по-домашнему тихо. Стены украшали фотографии. Надя успела узнать Ростроповича, Рязанова, Боярского, Гранина. Великие люди, по-домашнему одетые, распивали чаи на одной и той же уютной кухне. Надя пошарила глазами – и увидела эту самую кухню: вот она, расположена позади стола дежурной. С ума сойти – значит, сам Ростропович здесь жил?!