Русалка - Шеннон Дрейк

— Какого привидения, миледи? Я в них не верю. А вы?

— Я тоже. Джек, мне так хочется сейчас на свежий воздух. Ты не видел где-нибудь поблизости лорда Четхэма?

Джек сморгнул, застигнутый врасплох ее вопросом.

— Не уверен, миледи. Хотите, я поищу?

— Пожалуй, не стоит, — ласково сказала Ондайн. — Извини меня, Джек.

Она проскользнула мимо, давая понять, что не хочет вводить его в курс своих дальнейших дел и передвижений, и при этом желая проверить, последует ли он за ней.

Ондайн вышла из замка через западный выход и, прежде чем свернуть к конюшням, как бы прогуливаясь, направилась к лабиринту розовых кустов. Она не видела Джека, но чувствовала за собой слежку и сочла за лучшее сделать вид, будто ничего не замечает.

Молодой парень с приятным, обветренным на солнце лицом чистил конскую сбрую на площадке перед конюшней. При появлении Ондайн он вскочил и отвесил робкий поклон:

— Миледи! Она улыбнулась:

— Добрый день, Тэд. Я бы не отказалась прокатиться верхом. Ты можешь выбрать для меня какую-нибудь лошадь?

— Я… гм… — Он страшно сконфузился и покраснел. — Клинтон вот там. Я сию секунду сбегаю за ним, миледи…

Ондайн махнула рукой, отказываясь от предложения:

— Я сама найду его, Тэд, спасибо…

Она прошла в конюшню, размышляя над смущением юноши. В дальнем углу Клинтон ухаживал за сильной и прекрасной гнедой лошадью. Он старательно чистил круп животного, но, когда Ондайн приблизилась, прервал работу, выпрямился и уважительно склонил голову. Девушка почувствовала в нем какую-то настороженность и даже больше — странное напряжение. Она вспомнила, как фамильярно приветствовал он Уорика накануне, и еще раз подумала, что Клинтон — не обычный слуга и, кроме того, очень гордый.

— Доброе утро, — сказала Ондайн.

— Доброе утро, графиня, — отозвался он, взглянув на нее бесстрастными темно-зелеными глазами.

Она подошла к огромному жеребцу и похлопала по шелковистой шее. Его как будто распирало от энергии и мускульной силы, при этом грациозностью он мог поспорить с любым аристократом.

— Ах, до чего же он хорош! — восхитилась Ондайн. Клинтон вновь принялся за работу.

— Да, Дракон — прекрасный парень, миледи. Прекрасный и сильный, как молодое дерево. — Он бросил взгляд в ее сторону. — И любимец вашего мужа, миледи. Граф всегда выбирает Дракона для боя или турнира. Хорошо, что вы познакомились.

Ондайн усмехнулась и потрогала мягкие, бархатистые ноздри жеребца. От фырканья животного щекотало пальцы.

— Наверное, ездить на нем — просто наслаждение. Клинтон, подумав, согласился:

— Да, миледи, истинное наслаждение. Но Дракон очень строптивый. Никто не может оседлать его, кроме Уорика.

Она бросила на Клинтона быстрый взгляд, пытаясь понять, хотел он поддеть или предупредить ее. Она хозяйка поместья, и в се власти указывать и распоряжаться, пока ее указы и распоряжения не идут вразрез с пожеланиями мужа.

Неожиданно Ондайн почувствовала враждебность к Клинтону. Ей вновь показалось, что они где-то встречались и ей знакомы и эти глаза, и их выражение.

— Клинтон, — позвала она, нахмурившись и сомневаясь, стоит ли задавать прямой вопрос, но затем с вызовом спросила: — Почему мне кажется, что я вас знаю? Я смотрю вам в глаза и могу поклясться, что мы встречались где-то раньше. Это правда?

Он покачал головой и резковато засмеялся:

— Графиня, мне не раз говорили, что у меня глаза моей матери. А поскольку вы видитесь с ней довольно часто, то вполне естественно, что вам кажется, что мы встречались.

— А кто ваша мать?

Он ответил с какой-то печальной улыбкой:

— Моя мать — Матильда, миледи.

— Неужели? — Ондайн с облегчением вздохнула и улыбнулась. Клинтон смотрел на нее с нескрываемым любопытством, а она продолжала говорить, как будто размышляя вслух: — Следовательно, вы родились и выросли в поместье?

Он наклонил голову и потупился.

— Ваше предположение верно, миледи.

— Так, значит, вы с графом… очень хорошие друзья. И выросли вместе?

— Да, миледи, можно и так сказать.

Клинтон неуверенно пожал плечами и замолчал, хотя она надеялась услышать что-нибудь еще.

— Вы напоминаете мне также моего… — Она запнулась на слове «муж», не в силах его выговорить, но быстро нашлась: — Вы напоминаете мне Уорика.

Клинтон молча водил щеткой по крупу лошади. Он опять пожал плечами, выдержал паузу и как будто нехотя проговорил:

— И еще раз, миледи, вы правы. Мы с вашим мужем двоюродные братья.

— Братья?! — Она вскрикнула от изумления. Клинтон вернулся к прерванному занятию.

— Странно, что Уорик не сказал вам о наших родственных связях; из них никогда не делалось секрета.

— Но…

— Да, я грум, конюший, работник. Кроме того, я незаконнорожденный. Но может быть, и к лучшему, что мой отец не женился на моей матери, прежде чем исчезнуть.

Клинтон говорил без обиняков и скорее с юмором, чем с негодованием. Снова прервав работу, он посмотрел на Ондайн с грустной улыбкой и заметил:

— Наверное, вы уже слышали историю о наших привидениях, миледи?

— Кое-что, — осторожно ответила девушка, стараясь не выдать любопытства.

— Тогда, миледи, вы, конечно, знаете о любовнице-экономке, которая столкнула бабушку лорда Четхэма с лестницы, отчего та и убилась насмерть. Правда, преступная экономка тоже вскоре погибла. Так вот, она была моей бабушкой, матерью Матильды. Мы все в той или иной степени Четхэмы.

— Ох! — прошептала Ондайн. Ее мысли крутились с бешеной скоростью. Значит, Матильда приходится Уорику тетей… Сводной тетей! — Это все, право, очень неожиданно, — сказала она, чуть заикаясь. Чувства переполняли девушку, и, забыв об осторожности, она добавила: — И вы никогда не думали о несправедливости своего положения? И ваша мать тоже? Вы когда-нибудь…

Клинтон перебил ее, добродушно рассмеявшись:

— А разве вы не видите моих привилегий? — Он поднял руки и обвел ими вокруг себя. — У меня есть все, что нужно, миледи. Когда отец бросил мою мать, ее сводный брат, то есть отец вашего мужа, взял ее в дом, и она стала спустя какое-то время экономкой. Дядя был добрым человеком; со мной и с матерью всегда ласково обращались. Как вы сами догадались, я вырос вместе со сводным братом. Нас обучали одни и те же учителя, и мне предоставили полную свободу выбора и самые широкие возможности устроить жизнь по своему желанию. Но я люблю Четхэм и Северную Ламбрию. Я люблю двоюродного брата, нашего графа. Он прекрасный и мужественный человек, и мне можно только позавидовать, что у меня такой родственник. Я служу ему по доброй воле. Теперь я ответил на все ваши вопросы, миледи?