Бунтарка. Клиент всегда прав? - Бенуа Дютертр

– Ты что, думаешь, что я стал педиком, чтобы иметь детишек? В тот день, когда я захочу детей, я вспомню, что для этого существуют женщины!

Все та же песня! Но Франсис не сдавался:

– По-твоему, геи должны лишь трахаться, а любовь может быть только с девушками, да?

– Завел свое… Ты думаешь чего-то добиться, изливаясь перед этой журналисткой? Думаешь, она всерьез воспринимает твои проблемы?

– Но она хотя бы некоторые проблемы понимает.

После этих слов наступило молчание, и Франсис начал беспокоиться. Не хватало, чтобы Фарид разозлился и хлопнул дверью. Служащий «Экспресс-почты» робко попытался задобрить его:

– А я шампанского купил.

– Пошел ты со своим шампанским!

– Ну чего ты так разнервничался?

– Заткнись, тебе говорят!

Франсис боялся потерять Фарида. Он себя ощущал счастливым геем, которому завидуют гомосексуалисты-ровесники, потому что у него есть красивый любовник. Всякий раз, когда в доме возникала напряженная обстановка, его охватывал ужас, он представлял себе, как его сожитель уходит, а после этого у него наступает нервная депрессия, а потом – месть стареющих гомиков, всех этих сорокалетних стариков, которые с жалостью будут смотреть на него. В его голосе зазвучали нотки страха:

– Ну что с тобой, Фарид?

– Отцепись!

Египтянин не хотел ничего слышать, он отвергал искреннюю любовь Франсиса, который плачущим голосом пожаловался:

– Ты такой недобрый со мной…

– Хватит кривляться! Надоело!

– Я хотел только доставить тебе удовольствие.

– Все, привет, чао!

Фарид вскочил, схватил куртку и направился к двери, но Франсис уцепился за его руку:

– Куда ты? Ну конечно, трахаться с кем-нибудь!

Франсис сменил жалобный тон на строгий, в его голосе был упрек. В конфликтах с Фаридом он, пытаясь взять верх, использовал все возможные тактики. Однако беспорядочные эти попытки ни к чему не приводили. Они лишь демонстрировали, что он ничего не понимает. Все его поведение словно бы служило доказательством, что он хочет лишь удержать Фарида, и тот чувствовал себя чем-то вроде игрушки, домашнего животного. И Фарид с возмущением бросил:

– Трахаться я иду или нет, тебя это не должно касаться. Я, старина, не твоя собственность!

Внезапно он посмотрел в глаза своему сожителю, поджал губы, сморщил нос, словно передразнивая его, и несколько раз повторил окарикатуренно женственным голосом:

– «Мой дружочек Фарид! Мой дружочек Фарид!..» И только подумать, что ты посмел произносить мое имя по телевизору! – И в заключение без всякой жалости к своему безутешному партнеру он холодно объявил: – А сейчас я иду к куколке, которую обожаю! Это прелестная, стройненькая, миниатюрная блондиночка. Она умна, не трындит о праве гомосексуалистов на усыновление детей и с радостью будет ходить со мной всюду, куда я захочу. С ней я отдохну от педиков вроде тебя.

* * *

Бросая вызов этой старой буржуазке, Элиана была искренне убеждена, что тем самым доказывает свою отвагу. После возбуждения во время съемки на вертолете, после чувства успеха во время коктейля по окончании передачи у нее, когда внезапно пришло известие о смерти Жанны Персегрен, возникло ощущение, что ей пытаются испортить удовольствие. Она сидела за столом в ресторане с журналистом, который готовил статью о ней для женского журнала, перед ней стояло блюдо с дюжиной устриц, и тут вдруг директор «Другого канала» позвонил ей по мобильнику. Узнав, что у старухи после отлета вертолета случился сердечный приступ и спасти ее не удалось, Элиана воскликнула:

– Вот подлая! – Но она тут же извинилась: – Простите, это уже из разряда черного юмора.

Элиана увидела разверзшуюся пустоту под ногами. Удар настиг ее в тот самый момент, когда удача улыбнулась ей. Предвидя неприятности, какие обрушатся на нее после этой смерти, она чуть ли не была уверена, что вдова Персегрен сделала это в том числе и для того, чтобы навредить ей. Смерть придала ей ореол невинности и очернила репутацию «Охоты на ведьм». И лишь на другой день ей удалось, сдерживая себя, выразить свои сожаления по поводу этого несчастного совпадения. Однако, когда она узнала, что младшие Пер-сегрены решили подать в суд на «Другой канал», ее раздражение обернулось негодованием. В присутствии главного редактора программ она не смогла сдержать возмущение несправедливостью:

– Эти сволочи в своем репертуаре! Делать профит на семейной трагедии! Как будто они еще недостаточно зла причинили. Ничего, я буду контратаковать!

– Элиана, только ничего не предпринимай. Канал заплатит.

Эта поддержка убедила ее сдержать свой пыл.

* * *

Письмо Терезы Ламбер не дошло до ПГД. Как и другие жалобы подобного рода, оно было направлено в главный секретариат, где доктор филологических наук (не нашедший лучшего применения) делил письма на те, что требуют стандартного ответа, те, что касаются отдельных филиалов, и те, что заслуживают особого внимания. Успешно пройдя это испытание, письмо Терезы Ламбер попало на стол заместительницы генерального Ольги Ротенбергер. И пока Менантро разъезжал по планете в поисках, куда бы еще инвестировать капиталы, его сотрудница держала караул в родной фирме. Она была чрезвычайно довольна, получив это послание, исполненное здравого смысла, которое выражало тревогу все возрастающего количества миноритарных акционеров.

Уже несколько месяцев финансовый мир все больше нервничал, в нем только и говорили, что «мыльный пузырь Интернета вот-вот лопнет». Двумя годами ранее администраторы ВСЕКАКО единодушно поддержали направления, предложенные новой дирекцией. Акции шли вверх, каждый ждал своей доли в надежде, что информатика, Web, телекоммуникации, мобильная телефонная связь прольются на старую промышленную фирму валютным дождем. Потом на бирже последовательными волнами пошло снижение курса и появились долги. Несмотря на бесчисленные финансовые аудиты, никто не понимал, что грядет. Деловые люди слепо плыли по ветру, который менялся со дня на день. А теперь они хотели защитить традиционные активы компании (промышленный кабель, оборудование электростанций) и притормозить инвестиции. Началась глухая борьба между теми, кто был назначен ПГД для того, чтобы революционизировать ВСЕКАКО, кто верил в его провидческий гений, и теми, кто хотел остановить снижение капитализации. Ольгу, после того как она успешно проявила себя в немецкой частной компании, обеспокоенные представители администрации переманили во ВСЕКАКО.

Чем хуже становилось положение, тем уверенней был Менантро, ожидая скорого изменения конъюнктуры. Он нисколько не сомневался: лавина прибылей вот-вот превратит топтание на месте в успех. Вместо того чтобы возвратиться к жесткому менеджменту, он все более идентифицировался с «Rimbaud Project», который вызовет «расцвет серого вещества», и рассчитывал на успех интернет-портала ВСЕКАКОНЕТ, правда уже обложенного дюжиной конкурентов. Каждое утро он вступал в сражение, убеждая средства массовой информации, уговаривая администрацию вкладывать еще большие средства, привлекать в корпорацию деньги. Ольга проявляла себя более прагматичной. Прочитав с десяток писем, подобных письму Терезы Ламбер, она сочла, что «Охота на ведьм» портит образ ВСЕКАКО. От нее следует отказаться, чтобы не чернить репутацию фирмы. Она задумалась, как это сделать, и тут ее сотовый телефон заиграл мелодию «Когда одну любовь…». Она нажала на кнопку: