Пожиратели огня - Луи Жаколио

Ссыльнопоселенцы, составлявшие прежде ядро населения, растворились в массе пришлых авантюристов, которые были нисколько не лучше их, но только по счастливой случайности успели скрыть кое-какие свои грехи и грешки на родине и переселились из метрополии не за казенный, а за собственный счет.

Оба класса быстро слились друг с другом, потому что большинство ссыльных занялось торговлей и промыслами, более или менее честно добывая средства к жизни. Аристократию колонии составили лица безупречные, не привлекавшиеся к суду, и с ними стремились породниться посредством брачных союзов те из лиц помянутого выше класса, которым удавалось занять более или менее видное положение в обществе.

Заметив быстрый прогресс колонии, английское правительство поспешило даровать им самоуправление, чтобы не лишиться ее, как лишилось за три четверти века перед тем колонии Северной Америки.

Итак, Австралия получила self government.[7]Управление вверялось отныне местному парламенту, состоящему из двух палат, верхней и нижней, с ответственными министрами и представителем короны, лордом генерал-губернатором.

Мера была очень искусная, дальновидная. Отказываясь от непосредственного управления колонией, Англия сохраняла над ней все свои верховные права как над неотъемлемой частью монархии.

Первым актом вновь созданного парламента было дарование всеобщей амнистии, с предоставлением всех гражданских прав тем из ссыльных, которые не совершили никакого проступка по вступлении их на австралийскую землю. Вместе с тем были уничтожены в архивах и канцеляриях присутственных мест все документы, касавшиеся прошлого ссыльных. Второй мерой был единогласно принятый обеими палатами билль о празднестве в честь самоуправления.

Программа праздника, разработанная новоиспеченным мельбурнским лорд-мэром вместе с олдерменами, была опубликована ко всеобщему сведению и вызвала всеобщий восторг. День должен был начаться приветственной пальбой из пушек, затем следовал прием генерал-губернатором парламентской и иных депутаций с речами и поздравлениями; далее перед властями должны были продефилировать представители всех британских колоний в национальных костюмах, и, наконец, стоящая в гавани эскадра должна была дать показательное морское сражение.

Остаток дня предполагалось посвятить всевозможным видам спорта и закончить праздник блистательным фейерверком, гала-представлением в городском театре и роскошным балом у генерал-губернатора.

Но гвоздем предстоящего праздника должен был стать ожидавшийся боксерский поединок знаменитого силача Тома Пауэлла.

Том Пауэлл был ссыльный. За свои успехи в боксе он в Англии был прозван «королем боксеров»; в единоборстве ему удалось убить человек двенадцать, но английские присяжные постоянно оправдывали его, вынося всякий раз вердикт об accidental death — случайной смерти. Наконец в одной ссоре он так хватил своего противника, вызванного им на бой, что тот в одну минуту испустил дух. Присяжные вынесли наконец королю боксеров обвинительный приговор, и Том Пауэлл был переселен на казенный счет в Австралию. Этот самый силач и расклеил по всем мельбурнским улицам афиши, вызывая на бой всех желающих помериться с ним силами.

Разумеется, городская управа единогласно ассигновала четыре тысячи фунтов стерлингов на премию победителю.

Вызвалось и записалось три борца: один негр, уроженец Новой Гвинеи, замечательный силач, известный в Мельбурне под именем Сэм, один ирландец по имени Майкл О'Келли, тоже считавшийся атлетом, и, наконец, боксер-профессионал, американец Джеймс Тайлер.

Шум прошел по всему Мельбурну; заключались многочисленные пари; большинство держало, впрочем, двадцать против одного за Пауэлла, и только американцы одинаково ставили на Тайлера и Пауэлла, руководствуясь национальной амбицией.

Газеты были заполнены сообщениями по поводу предстоящих торжеств. Подвиги Пауэлла и Тайлера описывались и разбирались со всеми подробностями, взвешивались относительные силы двух будущих противников и высказывались соображения о том, кто из них победит.

Город разделился на две партии, на «пауэлистов» и «тайлеристов». Много буянов успело еще за двое суток до праздника подраться между собой из-за трудно разрешимого вопроса: который из двух бойцов победит?

Между тем незаметно подкрался и нетерпеливо ожидаемый всеми день.

Искатели золота. — Проспекты Лебяжьего прииска. — Возвращение в Мельбурн. — Концессия. — Путешествие Лорана. — Сыщик и барон.

ПОД ВЕЧЕР, НАКАНУНЕ ПРАЗДНИКА В Мельбурне, в город вступили три путешественника, ехавшие верхом на малорослых, но сильных и быстрых новогвинейских мустангах. Они направлялись к «Восточной гостинице» на улице Ярра-стрит.

В этих путешественниках, несмотря на значительную перемену в их костюмах, можно было с первого же взгляда узнать графа Лорагю, Дика и Виллиго, нагарнукского вождя. Все они ехали из Сиднея, столицы Нового Южного Уэльса, где провели некоторое время, занимаясь делами, о которых мы не замедлим сообщить читателю.

Оливье был одет с изысканным изяществом и вместе с тем простотой, свойственной хорошему вкусу. На канадце был полный костюм австралийского скваттера, целиком сшитый из голубого бумажного бархата. Виллиго остался в прежнем своем первобытном костюме, согласившись только для города надеть на себя какую-то пеструю накидку, да и то лишь после усиленных просьб со стороны своих друзей.

Умный Блэк, не отстававший от своего господина, с гордостью щеголял в красивом серебряном ошейнике, который ярко блестел на его черной шерсти.

Путешественники ехали в Мельбурн, разумеется, не на праздник; их побуждали приехать туда различные важные происшествия, случившиеся с ними после прибытия на Лебяжий прииск.

Прииск оказался таким богатым, что превзошел самые смелые ожидания. Огромные самородки встречались на каждом шагу, стоило только немного копнуть землю. Золотоносная почва сулила несметную добычу. Специалист-геолог Джон Джильпинг, рассмотрев найденные образцы золота, объявил, что это золото самое чистое, какое только может быть. Оставалось только собрать богатую жатву.

Затем наши друзья посовещались между собой, как им поступать дальше. Инструменты, привезенные на спине мула, они старательно зарыли в яму под большим эвкалиптовым деревом, а все золото, которое им удалось добыть во время предварительного исследования прииска, навьючили на мула и осла, тщательно замаскировав этот ценный багаж.

Разумеется, золото, навьюченное на Пасифика, было подарено Джону Джильпингу, который, впрочем, и не отказывался от этого подарка. На радостях чудак-англичанин и тут не преминул проиграть на кларнете благодарственный псалом, в котором говорилось что-то о «манне небесной».

По зрелом размышлении друзья пришли к заключению, что без правительственного патента им нечего и думать о беспрепятственной разработке прииска. Только патент мог обеспечить их от наплыва массы посторонних искателей, привлеченных слухом об открытии богатых залежей. Имея же в руках документ на право владения землей, можно было легко на законном основании устранить всякого конкурента.