Франция в XI – начале XIII века. Общество. Власть. Культура - Альфред Рамбо

Однако благодетельные последствия этого коммерческого переворота обнаружились бы медленнее, если бы общество не подверглось в то же время и политическому преобразованию, которое, со своей стороны, значительно способствовало развитию промышленности и торговли. Анархия X в., которая так тяжело отзывалась на рабочем населении, ослабела (Божье перемирие, рыцарство и т. д.). Наконец, все общество было увлечено в ту эпоху процессом концентрации: образуются крупные феодальные княжества и королевства. Деятельностью государей начинают руководить простые экономические соображения: они не только перестают грабить купцов, но начинают привлекать их в свои владения, устраивать на своих землях базары и ярмарки, приглашают ремесленников селиться в их городах. Таким образом, они стараются побуждать своих подданных к труду, сознавая, что, обогащая их, они обогащают самих себя.

Преобладание торговли над промышленностью в Средние века. Замечательно, что во время этого всеобщего возрождения промышленность только следует за торговлей. Когда установились торговые пути между Западом и Востоком, то купцы начали предъявлять спрос к европейской промышленности; таким образом, по главным меновым дорогам стали медленно возникать очаги производства. Предложение ремесленников было точно подчинено спросу торговцев, и эта особенность сохранилась в течение всех Средних веков. Действительно, промышленность, по крайней мере вывозная, оставалась смиренной слугой торговли: ремесленник не покидал своего местожительства, не ездил на ярмарки за сырым товаром, не знал, откуда его привозят, и, окончив свое изделие, не знал его назначения. Его интересы ограничивались только работой. Настоящим распорядителем работы, предпринимателем, был купец; он не работал своими руками, но посещал рынки и ярмарки, снабжал ремесленника сырыми продуктами, и когда специалист превращал их в готовые изделия, он снова покупал их, чтобы торговать ими в далеких странах.

Итак, ремесленник работал по приказанию купцов и производил лишь в меру их спроса. Купец был головой, ремесленник — лишь руками. Первый обладал своего рода экономической прерогативой и присваивал себе львиную долю барыша; из этого класса и набиралась повсюду буржуазная аристократия городов.

Затруднения местной торговли. Однако как ни велико было экономическое оживление, охватившее Европу в XI и XII вв., торговля в Средние века далеко не достигла того развития, на какое она была способна. Во-первых, местной торговли, то есть той, которая совершается в пределах города или округа, почти не было. В настоящее время — если оставить в стороне некоторые второстепенные производства, — фабрикант редко предлагает потребителю свои изделия непосредственно. Между производителем и потребителем стоят один или несколько посредников. Средние века боялись таких посредников, лавочников, или, как их называли, forestallers; тогда существовал свой экономический идеал в теории справедливой цены — теории, основанной одновременно на теологических принципах и на повседневном опыте. В силу этой теории каждая вещь должна продаваться за известную сумму, которая, во-первых, покрывала бы издержки производителя, во-вторых, обеспечивала бы ему справедливое вознаграждение за его труд. Каждый ремесленник должен был иметь лавку и торговал по мелочам. Точно так же производители, жившие в предместьях или окрестностях города, могли привозить свои товары в город лишь с тем условием, чтобы непосредственно предлагать их потребителям на рынке; если же они встречали по дороге купца, который предлагал купить у них весь груз целиком, чтобы потом распродать его по частям, то они должны были отвергать эту сделку, и тот, кто предлагал ее, подвергался преследованию. Перекупив товар, он мог бы продавать его по какой угодно цене: что сталось бы тогда со справедливой ценой? Указы, направленные к уничтожению этого незаконного вида торговли, были очень многочисленны, особенно в Англии; ослушники присуждались к выставлению у позорного столба. Тем не менее после преобразования крупных центров, когда городская жизнь совершенно утратила сельский характер, пришлось примириться с некоторыми видами посреднической торговли: базары бывали лишь один или два раза в неделю, а населению и в промежутках надо было кормиться. Тогда начали открываться лавочки, в которых купцы ежедневно продавали продукты, собранные или выделанные другими. В Париже в XIII в. были так называемые перепродавцы фруктов, зелени, масла, яиц, сыра и живности. Во Фландрии в первой половине XIII в. почти вся оптовая торговля в коммунах (villes a loi) производилась через посредство присяжных маклеров (makelares-jures). Их деятельность почти повсюду регламентировалась до мельчайших подробностей. Обыкновенно число этих посредников было ограничено, они несли ответственность за заключаемые ими сделки, их услуги были обязательны, получаемая ими плата была точно определена, и город вычитывал из нее известный процент в свою пользу; особенно строго воспрещалось им быть одновременно купцами и маклерами. Но эти немногие исключения не опровергают правила: местная торговля была в Средние века крайне незначительна.

Затруднения крупной торговли: дороги, мосты, гостиницы. Иного рода препятствия встречала крупная торговля. Первое затруднение, которое должны были преодолевать купцы, — это плохое состояние дорог. Во многих странах не было ничего, что напоминало бы ведомство путей сообщения. Бомануар утверждает, что в повседневной жизни различали пять видов дорог: проселочную дорогу, cariere (дорога для телег) — шириной в 8 футов; тракт — шириной в 16 футов; большие дороги — шириной в 32 фута, и дороги Юлия Цезаря, соответствовавшие военным дорогам Римской империи, — шириной в 64 фута. Но эти теоретические различия совершенно не соответствовали действительности. Если надзор за состоянием дорог и починка их принадлежали к числу обязанностей баронов, то на деле поддержка дорог зависела от произвола и доброй воли придорожных жителей: «Где начиналось нерадение, — говорит один английский историк Средневековья, — там начинались колеи или, вернее, рытвины». Это нерадение было всеобщим. Правда, повозки были тяжелы и солидны и могли выносить самые жестокие толчки, а всадники и пешеходы — выносливы. И все-таки дурное состояние дорог являлось крупным препятствием для торговли. Английский король Эдуард III был вынужден признаться, что все дороги в ближайших окрестностях Лондона настолько плохи, что извозчики и купцы «часто рискуют потерять то, что везут». В 1339 г. депутаты, созванные в парламент, не могли прибыть в Вестминстер к назначенному сроку, так как вследствие дурной погоды все дороги сделались непроходимыми.

Мосты были в XII в. редки; те, которые построили римляне, представляли собой развалины; их заменили деревянными либо понтонными мостами или просто паромами. Во многих местах приходилось переезжать вброд. Когда наступало половодье или реки переполнялись от дождей, то люди и животные тонули. Правда, этим делом занялась церковь, которая обратила постройку и поддержку мостов в дело благочестия. Однажды молодому пастуху из Виваре, Бенуа, почудилось, что Иисус Христос приказывает ему выстроить мост через Рону в Авиньоне, сборном месте паломников, отправлявшихся в Рим. Он склонил к своему делу епископа и земского судью, собрал тысячи рабочих и крестьян, нашел в римских развалинах необходимые материалы, и между 1177 и 1189 гг. авиньонский мост был построен. Та же ассоциация взялась заменить лионский мост, выстроенный из дерева и провалившийся, каменным, но ей удалось возвести лишь одну арку, и это предприятие было окончено муниципалитетом только два века спустя. Монахи или благотворительные общества построили в Париже малый мост Св. Духа и в Оверни, между 1265 и 1309 гг., мосты на Доре, Алье, Дордони и Сиуле. В Англии церковь также придала этим работам благочестивый характер. Ричард Келларнский, епископ Дургемский (1311–1316), поощрял к ним свою паству обещанием самых святых наград, и в его канцелярских книгах часто встречаются такого рода заметки: «.Memorandum… Монсеньор обещал сорокадневное отпущение всем, кто будет черпать из сокровищницы благ, дарованных им Господом, для оказания драгоценной и благодетельной помощи при сооружении и ремонте ботитонского моста». Светские братства, так называемые guilds, также иногда ставили себе целью поддержку мостов и дорог. Наконец, и некоторые частные лица, которым их богатство позволяло подобные траты, вменяли себе в заслугу постройку за свой счет проездов через реки. Не следует также забывать, что лондонский мост, оконченный в 1209 г. и вызывавший удивление всей Англии, был возведен стараниями королевской власти. И несмотря на все эти усилия, количество мостов было, по-видимому, очень недостаточно, а прочность арок была часто настолько сомнительна, что путник не решался вступить на них, не вручив предварительно своей поклажи и души Богу. Это не всегда происходило от недостатка необходимых средств для поддержки каменных сооружений: иногда эту обязанность брало на себя какое-нибудь братство; иногда основатель отписывал на свое сооружение недвижимое имущество, доход с которого предназначался для этой цели; например, королева Матильда, выстроив два моста в Стаффорде-на-Бау в XII в., уступила участок земли и мельницу бэркингской аббатисе, на которую была возложена обязанность чинить эти мосты. Иногда на мосту строилась часовня, и приношения верующих шли на покрытие издержек по ремонту; наконец, почти всегда сборщик взимал с проезжающих мостовую пошлину и взамен обязывался производить необходимые работы; он загораживал проход железным засовом и пропускал путника лишь по уплате пошлины. Но не все откупщики относились к своим обязанностям добросовестно; они собирали деньги, но, думая, вероятно, что, пока они живы, мост просуществует, делади из собранных денег «лучшее» употребление, тратя их на свои нужды. Кроме того, им подавали дурной пример: король Генрих III предоставил крупные доходы от лондонского моста «своей дражайшей супруге», которая, не смущаясь, присвоила их себе; лондонский мост, оставаясь без ремонта, скоро превратился в развалину, и для покрытия издержек по починке пришлось сделать сбор добровольных подаяний по всей стране. Но зима 1282 г. была очень сурова; от снега и мороза в настиле моста образовались трещины, и пять арок обрушились. Подобные катастрофы не оказывались редкостью, да и мосты, которые не обрушивались, были немногим лучше. Когда в 1839 г. разрушили мост в Stratford at Bow, то увидели, что одна арка была проломана насквозь: глубокие колеи пробили колеса в камне да копыта лошадей избили настил. В 1376 г. общины нескольких английских графств жаловались парламенту, что один мост на Тренте, вблизи Ноттингема, лежит в развалинах и что всадники и извозчики, проезжающие по нему, нередко проваливаются и тонут.