Герварт Вальден — куратор нового искусства. Жизнь и судьба - Зинаида Аматусовна Бонами

href="ch3.xhtml#id186" class="a">[244]. «Он не мог умолчать в своем полемическом эссе о реальных опасностях, подстерегающих авангард. <…> Самая крамольная мысль содержалась где-то посреди статьи. Вальден… констатировал враждебность пролетариата авангарду… Можно было ожидать, что в советской прессе Вальдена спросят, почему нужно защищать авангард… Но таких откликов не появилось — советскую литературную общественность проблемы экспрессионизма волновали мало»[245].

Современные исследователи задаются вопросом, интересовался ли Вальден искусством после своего переезда в Россию или знал ли о выставке «15 лет советского искусства», проходившей в 1932–1933 годах в Москве и Ленинграде[246]. «В СССР за десять лет, — пишет Владимир Колязин, — Вальден не открыл ни одной выставки, не основал ни одного журнала, литературного салона или кружка», будто бы не заметив, что совсем «близко творили Малевич, Татлин…»[247]. Но разве для него мог существовать такой выбор, был открыт такой путь? Впрочем, правомерен и вопрос: могло ли заинтересовать Вальдена официальное советское искусство?

Советская учебная литература для изучающих немецкий язык, изданная при участии Гервальда Вальдена в период жизни в СССР. 1930-е

В 1934-м с ним случается серьезная неприятность: один из журналистов Deutsche Zentral-Zeitung, австрийский коммунист Эрнст Фабри выдвигает против него весьма опасные по тем временам обвинения в антимарксистской позиции. Поводом для этого стало предложение Вальдена, следовавшего и здесь своей неуемной натуре, усовершенствовать преподавание немецкого языка и уделять больше внимания обучению устной речи. Конфликт разбирался комиссией партконтроля, на заседании которой Вальден упорно отстаивал свою позицию[248]. По счастью, дело обошлось всего лишь отстранением его от должности заведующего кафедрой.

Вопрос: Проживая в Советском Союзе с 1932 года, вы какую выполняли партийно-общественную работу?

Ответ: Никакой партийной работы не выполнял.

Протокол допроса Герварта Вальдена, 14 апреля 1941

Теперь он сам сторонился общественной работы, что, возможно, спасло его в наиболее тяжелый период репрессий. В немецкой секции Коминтерна происходили бесконечные чистки.

Его круг составляли коллеги по кафедре. Изредка он приглашал их к себе на чай. Порой в Москву ненадолго наведывался кто-нибудь из его зарубежных знакомых. Как правило, довольно случайных. Вероятно, из предосторожности, чтобы быть на виду, Вальден встречался с ними в кафе «Метрополя». Представители советской элиты, из числа тех, с кем он был знаком — руководитель ВОКС Ольга Каменева, председатель иностранной комиссии Союза писателей, в подчинении которой находилась немецкая секция, журналист Михаил Кольцов, нарком земледелия СССР Яков Яковлев, которому Вальден давал уроки немецкого языка, — все они однажды исчезали.

Он предпочел ограничить свою жизнь сугубо служебными обязанностями. Их набирается немало. Преподавательская деятельность, судя по всему, доставляет ему удовлетворение. Среди его студентов, как оказалось, будущий советский германист Лев Копелев. На чудом сохранившейся фотографии, где Вальден снят с группой учеников, его лицо освещено мягкой улыбкой. Именно так он, должно быть, смотрел и на картины экспрессионистов, которые находил для выставок «Штурма».

В Москве издаются подготовленные им учебники немецкого языка. Он делает переводы из русской классики для немецкоязычных школ Поволжья, где в то время существовала Автономная Социалистическая Советская Республика Немцев Поволжья. Продолжает работать как активный немецкоязычный публицист (он член немецкой секции Союза писателей СССР, членский билет № 443), вероятно, полагая, что именно так он будет наиболее полезен своим соотечественникам.

Впрочем, верится, что время от времени Вальден заходит в Государственный музей нового западного искусства, единственное место в Москве, где все еще экспонируется зарубежное искусство последних десятилетий. Бывает в театрах и в консерватории. Возможно, присутствует на премьере «Дамы с камелиями» у Мейерхольда в 1934 году, знакомится с проектом Дворца Советов Бориса Иофана, посещает большую выставку Рембрандта в 1936-м…

Оставаясь верным собственной культурной идентичности, он в то же время, в отличие от некоторых других обосновавшихся в Москве немецких литераторов, того же Бехера, отказавшегося изучать русский, дабы не навредить своему литературному немецкому, на протяжении прожитого в СССР десятилетия берет уроки русского языка — вплоть до дня ареста.

Эдмонд Кестинг. Герварт Вальден. 1928. Ксилография

Глава 6. Вина

В воспоминаниях Алексея Акимова, сына Бориса Владимировича Акимова, попавшего в неуемную репрессивную машину в конце 1940 года, директора советского авиационного предприятия, по делу которого 3 марта 1941 года был выдан ордер на арест Герварта Вальдена, высказывается предположение, что истинной мишенью для следствия должен был стать не он сам, а Георгий Владимирович Акимов, его брат, видный отечественный ученый-физикохимик, чудом избежавший в то время ареста. Однако от Бориса Акимова следователям удалось добиться показаний в отношении другого родственника, немецкого эмигранта Вальдена, мужа покойной сестры его жены Тамары.

Впрочем, протоколы допросов самого Герварта Вальдена, доставленного 13 марта 1941 года из гостиницы «Савой» на Рождественке в находившуюся совсем близко внутреннюю тюрьму на Лубянке, не оставляют сомнений — досье на него собиралось давно, сведения годами накапливались из различных источников, в том числе они касались периода жизни в Германии. Его спрашивали, например, не посещал ли он Россию до революции, а такое намеренье у него и в самом деле имелось. Информация могла исходить только из самого близкого окружения Вальдена, куда в 1910-е годы входили преимущественно художники, литераторы, журналисты.

Согласно исследованию Майкла Дэвида-Фокса[249], перед приглашением любого иностранца в СССР ВОКС непременно проверял его на наличие компрометирующих свидетельств. Собранные по итогам визита материалы, включая записи бесед и отчеты гидов, особенно если это касалось негативных суждений гостя об увиденном в Советском Союзе, передавались в ОГПУ.

Стоит ли ожидать, в таком случае, что молва, окутавшая Вальдена и его галерею после Первой мировой войны, не стала достоянием советской госбезопасности? Слухи могли быть почерпнуты из художественной среды, из берлинского торгпредства, с которым сотрудничал Вальден, из немецкой секции Коминтерна. Собственно, в руководстве Коммунистической партии Германии его предупреждали, что ОГПУ располагает кое-какой информацией о его прошлых связях, но это, однако же, не повлияло на решение Вальдена переехать в Советский Союз.

На допросах в течение двух месяцев он держался исключительно твердо, отвергая любые обвинения в свой адрес.

Вопрос: Вы арестованы за шпионскую работу на территории СССР…

Ответ: …Меня никто не может обвинить в том, что я вел какую-либо антисоветскую работу.

Протокол допроса Герварта Вальдена, 14 марта 1941

Впрочем, начальная стадия дознания, когда следователь скрупулезно выспрашивал у арестованного о всевозможных деталях его жизни в Германии, партийных связях и тому подобном, создавала впечатление, что такая информация могла понадобиться, скажем, для агентурной работы СССР за рубежом. Без внимания следствия не остается и тот факт, что у Вальдена имелись родственники в нейтральной Швеции.

Вопрос: За период пребывания