Хранитель равновесия. Проклятая невеста - Дана Арнаутова

– Живи, дитя, – проговорила чинка тем же нежным голосом, единственным, что у нее не изменилось, и комнату наполнил запах вишни, а воздух посвежел, и теперь Наргис будто стояла в вишневом саду ранним утром. – И позволь своему сердцу говорить с тобой так же громко, как разуму. Ты хочешь снять проклятие? Когда наступит время, я сделаю это. Я, Минри, Меняющая судьбу, обещаю забрать твое проклятие, Наргис ир-Дауд, Черная Невеста, Зерно мира… Но тебе это будет кое-чего стоить, – закончила она с той же едва уловимой горькой насмешкой. – Нет-нет, не тянись за золотом. И не бойся за серьги. Подарок покойного отца я у тебя не отниму… В моей лавке другие цены.

– И какие же? – еле выдавила Наргис, ошеломленная и испуганная, но не тем липким и мерзким страхом, что преследовал ее после явления ночного незнакомца, а иным, пьянящим, как вино, толкающим на безрассудства. – Что ты попросишь за помощь, госпожа Минри?

– Твоего врага, – наклонившись к ней, сказала гадалка юным голосом, так не подходящим к древнему лицу, зато очень идущим к серебру глаз. – Я заберу у тебя врага, девочка. Не слишком дорого, верно? Все дорожат друзьями и любимыми, враги никому не нужны, тебе без него будет только лучше.

– И в чем подвох? – мрачно поинтересовалась Наргис, выдергивая руку из внезапно ослабевшей хватки гадалки. – Ты снимешь с меня проклятие и мне же за это окажешь услугу? Почему?

– Потому что судьба уже ступает за тобой след в след, – Минри улыбнулась узкими бесцветными старушечьими губами. – Потому что другая цена была заплачена много лет назад, и процентов от нее хватит, чтобы купить смерть или жизнь для многих и многих… Потому что иногда даже я делаю глупости. Иди, девочка. И скажи своей служанке, что счастье дороже золота, хотя вряд ли поможет.

Словно во сне Наргис встала, бросила на стол отцепленный от пояса кошелек, в котором хватило бы денег на дюжину очень дорогих предсказаний от заслуживающих уважения гадалок. Настоящих, работающих при храме или в своих магических лавках – не то что какая-то чинка из Пестрого Двора. В котором, как известно, на троих жителей – пять мошенников.

Вокруг, в полупустой комнате, лишенной окон и щелей, дул чистый свежий ветер с запахом вишни… Уже подойдя к двери, Наргис вдруг обернулась в полном смятении чтобы узнать еще хоть что-то… Но комната была пуста. Стол, подушки, лампа – и никакого следа чинской колдуньи, лишь валялось на полу тонкое шелковое покрывало, в которое та была закутана.

Разбудил Халида запах кофе и абрикосов. Боясь пошевелиться, он размеренно дышал благоуханием, различая в нем все новые нотки: кардамон и корицу, свежую сдобную выпечку, вино и, еле уловимо, какие-то травы. Однако сильнее всего пахло абрикосами. Значит – жив? «Еще как жив», – подтвердил проснувшийся вместе с ним голод.

Зато больно не было совсем. Тело размякло от наполнившей его теплой истомы, шевелиться не хотелось, да и страшно было – вдруг боль вернется? Но вокруг точно не подземелье: щекой Халид чувствовал мягкость подушки, а другую щеку пригревало солнце, ярко светя сквозь веки. И откуда-то рядом доносился шелест листьев.

Пора было на что-то решаться. Приподняв тяжелые спросонья веки, он увидел не слишком большую, но уютную комнату, в окно которой заглядывали солнечные лучи, едва пробиваясь сквозь зелень шелестящей на легком ветру чинары. Сам Халид лежал на диване, укрытый хлопковым покрывалом, а дразнящий запах шел как раз от окна. Там спиной к Зеринге развалился в глубоком кресле его недавний знакомец, удобно положив длинные ноги на подоконник, а на них – огромную книгу. Между креслом и диваном стоял столик, на котором Халид разглядел серебряную джезву, высокогорлую пузатую бутыль и блюдо пирожков. Читая, чужестранец жевал пирожок, запивая его из серебряной – в пару к джезве – чашки. Вот страница, похоже, кончилась, но вместо того, чтоб ее перелистнуть, чародей прожевал остаток пирожка и взял блестящими от масла пальцами еще один, а страница перевернулась сама.

– Проснулся? – негромко спросил он, не поворачиваясь к Халиду. – Тогда иди сюда, позавтракаем.

Приготовившись к боли, Халид осторожно пошевелился и вздохнул от изумления: тело радостно повиновалось, забыв о недавних мучениях. Не смея поверить, он поднес к самому лицу руки, внимательно их разглядывая. В подвале караулки ир-Мансур с особым удовольствием растоптал ему пальцы подкованными сапогами, заставив потерять сознание в первый раз. Теперь кисти, которые Халид помнил искалеченными, почти размозженными, выглядели совершенно обычно. Хотя… Кожа на пальцах и ладонях была местами светло-розовой и мягкой, словно там заживал ожог. Зеринге легонько прикоснулся к лицу…

– Рядом с подушкой зеркало, – все так же спиной к Халиду посоветовал чародей, подливая себе в чашку из бутыли.

Возле подушки действительно обнаружилось зеркальце. Небольшое, с ладонь, зато не металлическое, а из драгоценного вендийского стекла. Халид, лишь пару раз в жизни видевший такое чудо, словно взглянул на другого человека. И в самом деле – другого. Исчезли не только рубцы и кровоподтеки от ударов сапогом и плетью, пропали оспинки и тонкие шрамы на скуле и подбородке. Выровнялся нос, переломанный в жестокой драке несколько лет назад. Лицо, смотревшее из зеркала, было совершенно чистым и даже моложе, чем ему помнилось.

– Нравится? – лениво спросил чужестранец, наконец-то соизволив отложить книгу, и одним плавным движением обернулся к наемнику. – Сотник ир-Мансур постарался на славу, даже я с трудом смог все исправить. Встань, пройдись.

Халид послушно спустил ноги с дивана и встал, по-прежнему ожидая вспышки боли. Тело слушалось так, словно подвал караулки и впрямь был всего лишь дурным сном. Подвал. Крысы. Обещание! Память о Крысином колодце нахлынула горькой тяжелой волной. Он позвал чужака! Сам позвал…

Положив зеркальце, Халид подошел и присел на подоконник, в упор взглянув на чужестранца, ответившего ему спокойным ясным взглядом. А нелегко, похоже, дается чародейство. Под глазами целителя лежали темные, как у тяжелобольного, тени, а кожа, и без того бледная, стала полупрозрачной. Лечил, значит? Ценит… раба. Слово обожгло ударом плети – но врать себе Халид не собирался. Раб – и притом по своей воле.

– Все-таки поешь, – мягко посоветовал лекарь, отводя взгляд, чтоб наклониться и налить вина еще в одну чашку. – Ты много сил потерял, а сладкое помогает их восстанавливать.

Вместо ответа Халид выглянул на улицу. Тугая зелень чинары изрядно мешала, но несколько шпилей на храмовых куполах он разглядел и понял, что дом стоит в северной части Харузы.

– Я думал, ты живешь в «Черном льве», – сказал он больше для того, чтоб проверить голос.

Голос не дрожал.

– А я там и живу. Только работать в гостинице нельзя, сам понимаешь. А мне нужно варить зелья, делать эликсиры… Много чего нужно, – улыбнулся чужестранец. – Кстати, в соседней комнате – мастерская. И я тебя очень прошу туда не соваться. Замучает любопытство, скажи – сам покажу все. А без меня это слишком опасно.