Подлунная Роза - Алёна Дмитриевна Реброва

К концу дня я осталась без сил и вышла на балкон одной из зал, чтобы подышать свежим воздухом. Минута-другая покоя были мне необходимы, и я облокотилась на перила, подняв лицо к взошедшей луне. Как она красива… звезды светят особенно ярко, заливаются ночные птицы. Как хорошо должно быть сейчас в лесу у моего озера!

– Одри, моя дорогая племянница! – знакомый голос заставил меня опомниться. Я обернулась. – Любуешься луной?

– Здравствуй, дядя, – ответила я, вымученно улыбнувшись. – Нет, просто вышла подышать. Сегодня мы перетрясли все самые пыльные вещи во дворце, мне нехорошо.

– Понимаю. Должно быть, ты совсем вымоталась? – он смотрел на меня как прежде, ничто в нем не выдавало подозрений, о которых говорил Томас. На миг я подумала, что, возможно, принц просто ошибся.

– Признаться, да. – Я кивнула. – Наверное, лучше мне отправиться спать, иначе завтра весь день буду выглядеть не лучше, чем сейчас.

– Что ж, давай я провожу тебя. – Дядя участливо улыбнулся и предложил мне свою руку. Я приняла ее, и мы направились в сторону моей комнаты.

– Ты сильно повзрослела за этот год, – сказал он. – О твоем успехе в Вайтенберге говорят до сих пор.

– Я тоже чувствую, что выросла, – призналась я. – Уже завтра я перестану быть простой принцессой. Я стану королевой.

– И у тебя, вероятно, уже есть идеи, как сделать страну лучше? – ободряюще спросил он, но я почувствовала в его словах подвох. Возможно, мне лишь показалось. – Как ты придумала с гильдией.

– Да, ты прав, дядя, у меня есть несколько идей, – призналась я. – Я хочу открыть несколько школ, начну со столицы, а затем, если получится, и в других городах. Я хотела бы, чтобы в королевстве было больше образованных людей, лекарей и ученых.

– Похвальное стремление. – Дядя одобрительно кивнул. – Однако если все станут учеными, кто же будет работать на полях?

– Те, кто хотят работать на полях, останутся при деле. Я говорю о тех, кто готов узнать больше и трудиться для этого.

– И что же навело тебя на эту идею?

– Осада, дядя. Я поняла, как важно иметь в стране достойное орудие для защиты от врагов. Пусть территория у нас небольшая, но я думаю, что это не помешает нам встать на один уровень с крупными державами, если мы приложим усилия для развития наук в королевстве.

– Что ж, это слова истинной наследницы, – проговорил он. Мы уже дошли до моей комнаты и стояли на пороге. – Спокойной ночи, Одри. Завтра важный день, тебе нужно хорошо выспаться перед церемонией.

Он оставил меня, и я отправилась в спальню.

Интересно, что значил этот разговор? Удалось ли мне убедить его, что я не помешана? Думал ли он так вообще? Этого я знать не могла.

Ночью я спала тревожно, мне снились недобрые сны. Вот я брожу по нескончаемым галереям, и портреты со стен осуждающе смотрят на меня, некоторые из них, в основном мои предки, оживают и начинают ругать меня, размахивая руками и тараща глаза. Я пытаюсь поговорить с ними, но они не слушают; пытаюсь убежать, но все время остаюсь на месте. Тогда я вскидываю руки и, призывая все свои силы, выпускаю их в пространство, заставляя картины умолкнуть… все меркнет, вокруг гробовая тишина. Вот я иду по пустому светлому залу в роскошном платье, вокруг меня ни души, а впереди ждет отец. Я иду к нему, но зал все не кончается, наоборот, он растет, и даже если бегу, я словно отдаляюсь, и в конце концов оказываюсь в лесу, темные ветви заграждают мне дорогу, сквозь них я все еще вижу сияние дворца, но он все дальше и вскоре совсем исчезает… ветви покрывают меня с головой, а потом вдруг обращаются в черные вороньи перья. Я забываюсь в них, и наступает холодный отчужденный покой.

* * *

Наутро возобновилась суета. Прибывали ранние гости, шли последние приготовления, а за меня взялись лучше парикмахеры и модельеры. Они мучили меня несколько часов, а потом, наконец, оставили в покое.

Платье, которое я выбрала днем раньше, в самом деле оказалось ужасным, но мне до этого не было никакого дела: я слишком устала, чтобы переживать о таких мелочах. Взглянув на себя в зеркало, я лишь отметила, как сильно отросли волосы с предыдущей церемонии, и уселась в кресло, чтобы немного вздремнуть перед тем, как меня снова утянет в водоворот предпраздничной суеты.

Но этого не произошло: видимо, управляющие сжалились надо мной и дали немного отдохнуть перед непростой церемонией. Тогда мне не приходило в голову, что кто-то мог не желать, чтобы я видела последние приготовления.

Я проснулась, только когда в мою комнату постучали. Это Томас пришел за мной, чтобы проводить на праздник. Он был одет в роскошный белый костюм, на его поясе в качестве украшения висела рапира в дорогих ножнах.

– Одри! – приветственно сказал он, осматривая меня. – Эм… отлично выглядишь.

– Что, платье настолько ужасно? – я улыбнулась.

– Я ничего не понимаю в платьях, – отшутился он, но по его взгляду я поняла, что ситуация безнадежна. – Как ты, отдохнула? Я пришел, чтобы проводить тебя в зал. Все уже почти готово, гости собрались, ждут только тебя.

Он предложил мне свою руку, и я приняла ее. Мы отправились на церемонию.

– А где Эдвин? – спросила я по дороге.

– Он появится чуть позже, – успокоил меня Томас.

– У вас есть план?

– Вряд ли это можно назвать планом. – Он пожал плечами. – Скорее, предосторожность.

– Мне нужно что-то знать об этом?

– Нет. – Он ободряюще улыбнулся. – Наслаждайся праздником, тебе не о чем беспокоиться. Я всегда буду рядом на случай, если что-то произойдет.

– Томас, я никогда не говорила этого, но я счастлива, что у меня есть такой друг, как ты. – Я вложила в свои слова всю признательность, на которую была способна. – Мне жаль, что я не смогла выполнить обещание, данное тебе год назад.

– Нет, – возразил он, стойко принимая мои извинения. Чтобы он ни испытывал, он не показывал этого. – Ты дала обещание избавить меня от проклятия, и ты выполнила его, а теперь держишь слово, которое дала Эдвину. Я рад, что ты делаешь это по доброй воле: мой брат заслуживает счастья. Пусть он и засранец.

Я улыбнулась, слова Томаса разогнали нахлынувшую грусть.

Недалеко от дверей залы он вдруг остановился.

– На самом деле я приготовил тебе небольшой подарок в честь совершеннолетия, – признался он и достал что-то из внутреннего кармана. – Вот, это кольцо нашей династии. Эдвин не считает себя