Ночная бабочка - Розмари Роджерс

Миссис Линч была женщиной средних лет, с мрачноватым выражением лица, но все же это было лучше, чем иметь дело с мужчиной, который так напугал Кайлу в первый день и которого она с того времени не видела. Годфри. Необычное имя для язычника и дикаря, но Брет лишь засмеялся, когда Кайла сказала об этом, и добавил, что она может обсудить этот вопрос с самим Годфри, если он ее интересует.

— И не слишком груби, — поддразнил он, приподняв волосы Кайлы над головой и рассматривая их при свете лампы, — иначе у Годфри может возникнуть желание прицепить этот красивый скальп к поясу, если ты поведешь себя с ним невежливо.

Она вырвала волосы из его руки и не без яда заметила, что, по всей видимости, Бреттоже занимался этим варварским делом. Брет остудил ее ответом:

— Конечно. А ты ожидала чего-то другого? Очень странно, поскольку англичане это тоже практиковали до американской революции и платили изрядные суммы за скальпы криков и семинолов[11], причем не только мужчин, но даже женщин и детей. Так что скальпирование не новость, и занимались этим не только туземцы.

— А Годфри — американский туземец?

— Он из племени, живущего в западной части Северной Америки. Некоторые называют их команчи. — Брет сделал непонятный жест рукой и усмехнулся. — Или люди Змеи. Предоставляю тебе самой решить, почему они носят такое имя.

Кайла содрогнулась и закрыла глаза, подумав, что Брет и сам здорово смахивает на дикаря. На варвара. Жестокого. Нецивилизованного.

Но если бы Кайла вспомнила другие резкие высказывания Брета, например, о том, что Французская революция вряд ли носила цивилизованный характер, равно как и многие события в Древнем Риме и даже в Англии, она бы вынуждена была признать, что жестокость и насилие не знают границ. Разве не помнит она примеров жестокости в Индии, хотя все совершалось во имя мира? Британская колонизация наносила немалый вред как одной, так и другой стороне, опустошительные набеги совершали и те и другие.

Да, она помнила смутные времена, когда Ричард Уэллесли, брат Артура Уэллесли, использовал британскую армию, чтобы сокрушить враждебно настроенных правителей Индии, пустив в ход дипломатические способности для привлечения на сторону Англии дружественных правителей. Она была еще совсем юной, однако помнит о возникшей опасности, о том, как испугалась мать, хотя папа Пьер успокаивал ее, говоря, что их, как голландцев, не тронет ни одна из сторон. Пусть это и не вполне соответствовало действительности, но ее, ребенка, это тогда успокоило.

Тем не менее Кайла считала необходимым указать Брету, что несправедливо сравнивать французский террор времен революции с нравами американских туземцев, которые жили в хижинах из шкур и беспрестанно воевали против цивилизованных захватчиков. Это лишь еще больше разозлило его, и тогда она использовала свое единственное верное оружие — молчание.

Этот метод был наиболее эффективен в отношениях с Бретом, но Кайла пользовалась им осторожно, чтобы оружие сохраняло свою силу. Впоследствии ей понадобится и кое-что посерьезнее, чтобы противостоять надвигающейся буре.

До последнего времени Кайла чувствовала себя здесь в безопасности и не слышала каких-либо неодобрительных слов в свой адрес. Возможно, первая экономка ее осудила, но с того времени никто даже косого взгляда не бросил в ее сторону.

Однако сейчас Брет, стоявший между ней и прислугой, уехал, и она должна самостоятельно общаться с представителями класса, который, как ей было известно, безжалостен к тем, кто не удержался на соответствующей их положению ступени иерархической лестницы.

Лежа на кровати, на которой до этого спала с Бретом, Кайла дождалась момента, когда за дверью послышалось позвякивание посуды на подносе. Укрывшись одеялом, Кайла дала разрешение войти, и на пороге появилась юная Сюзан. В одной руке она держала поднос, второй пыталась закрыть дверь.

— Доброе утро, мисс. — Миловидная чернявая девушка произнесла приветствие доброжелательно, без малейшего намека на какое-либо неуважение, сопроводив слова открытой улыбкой. Сюзан поставила поднос на стол и принялась расставлять фарфоровые чашки и раскладывать льняные салфетки. — Вы предпочитаете кофе, мисс?

— Да, пожалуйста. — Кайла встала с кровати и взяла хлопчатобумажный халат, который был настолько велик, что ей пришлось дважды обернуть пояс вокруг талии. Халат этот, по словам Брета, был извлечен из гардероба в другом крыле здания. Кайла тогда не стала продолжать разговор об одежде, но сейчас, уловив любопытный и удивленный взгляд прислуги, сказала, указывая на необъятной ширины рукав: — Должно быть, здесь поместятся две мои руки.

Сюзан улыбнулась и сделала книксен.

— Да, мисс, похоже, что так. — Чуть поколебавшись, она добавила: — Простите мою дерзость, мисс, но моя тетя хорошо управляется с иголкой и ниткой. Позвольте мне отнести ей халат. Она сумеет перешить его.

— Отлично, Сюзан, спасибо тебе. Я буду счастлива заплатить твоей тете, если она перешьет для меня и кое-что еще. Мою одежду пока не привезли, и мне придется обходиться тем, что здесь имеется.

— Да, мисс. Леди Арабелла гораздо крупнее вас, поэтому неудивительно, что ее одежда вам не подходит.

— Леди Арабелла — это дочь покойного герцога?

— Да, мисс. — Сюзан смутилась и, похоже, испугалась, что ее станут отчитывать. — Она очень славная и симпатичная, только гораздо выше вас ростом.

Речь шла о единокровной сестре Кайлы. Приняв чашку с кофе из слегка задрожавшей руки горничной, Кайла, глядя Сюзан в глаза, сказала:

— Стало быть, ты знаешь леди Арабеллу. Расскажи мне о ней. Говоришь, она приятная?

Несколько удивившись, Сюзан кивнула:

— Да, мисс. Очень приятная. Совсем не такая грубая, как бывают другие. Только не подумайте, что я на кого-то обижаюсь. Мне говорят, что я слишком много болтаю и медленно выполняю свою работу. Что из того? Ведь так оно и есть, хотя я стараюсь не… — Сюзан сделала глубокий вдох, щеки ее вспыхнули. — Ой, меня опять понесло, мисс. Простите меня, пожалуйста.

— Ничего. — Кайла села на маленький стул у стола и рассеянно взяла мягкую белую булочку. На подносе стояли блюдце со сметаной и небольшая тарелка с фруктами. Легкий завтрак в ее вкусе, без всяких копченых лососей, почек и яиц, как любила тетя Селеста. «Английский завтрак, — подумала, чуть улыбнувшись, Кайла, — вкусный и вполне уместный, когда человек еще толком не оделся». Разумеется, Селеста завтракала в одиночестве и всегда забирала еду в свою комнату. Она осуждала Кайлу за то, что та предпочитает кофе, ибо это не принято в цивилизованном обществе.

Кайла густо намазала булочку сметаной и снова взглянула на Сюзан, размышляя, как бы побольше узнать о единокровной сестре и в то же время не показаться слишком любопытной или странной. Даже для самой Кайлы было загадкой, почему ей так хочется побольше узнать об Арабелле и обо всей семье, ведь самой Кайлой никто здесь не интересовался. Тем не менее ее мучило любопытство.