Петр Столыпин. Последний русский дворянин - Сергей Валерьевич Кисин

Между тем «осада» премьера в Зимнем дворце не прекращалась. Эсерам удалось внедрить своего человека в дворцовую охрану. Тот с револьвером в кармане стоял в карауле как раз при том входе, через который однажды и вышел Столыпин, но от неожиданности растерялся, не выстрелил, а затем вскоре был разоблачен. Летучий боевой отряд Центральной области Льва Зильберберга (он же Штифтарь), прославившийся убийством генерала фон дер Лауница и покушением на великого князя Николая Николаевича, пытался застрелить премьера при открытии медицинского института. Не удалось, полковник Герасимов распек за безделье Азефа, и тот сдал «коллегу» – повешен в Петропавловской крепости.

Во время очередной поездки в Петергоф на доклад к царю его пытался убить вольноопределяющийся 6-й роты 57-го Литовского полка эсер Василий Сулятицкий, тот самый, устроивший побег от казни с крепостной гауптвахты в Севастополе в 1906 году супертеррористу Борису Савинкову. Был арестован и повешен неопознанным, под фамилией Гронского.

В декабре 1906 года была арестована «боевая дружина» эсера Петра Добржинского в тот момент, когда они собирались нагрузить изящный красный авто германской марки взрывчаткой и направить его к дверям Зимнего (задолго до исламских камикадзе наших дней), которые соприкасались с апартаментами премьера.

В течение года охранка работала как шахта – «нагора» были выданы охотившиеся за Столыпиным «летучие отряды» Розы Рабинович и Эстер Леи Лапиной, максималиста из Гельсингфорса Андриса Трауберга (Карл), Строгальщикова, Фейги Элькиной, Лейбы Либермана.

Сам премьер так говорил об этих днях своим родным: «Каждое утро, когда я просыпаюсь и творю молитву, я смотрю на предстоящий день, как на последний в жизни, и готовлюсь выполнить все свои обязанности, устремляя уже взоры в вечность. А вечером, когда опять возвращаюсь в свою комнату, то благодарю Бога за лишний дарованный мне в жизни день. Это единственное следствие моего постоянного сознания о близости смерти как расплаты за свои убеждения. Я понимаю смерть как расплату за убеждения. Порою, однако, я ясно чувствую, что должен наступить день, когда замысел убийцы, наконец, удастся».

Политинформация

Однако слишком большая роскошь: держать в осаде премьера великой империи. Как писал впоследствии знаменитый русский философ Василий Розанов, «как только появился человек без „сплетни“ и „шепота“ около него, не заподозренный и не грязный, человек явно не личного, а государственного и народного интереса, так „нервный клубок“, который подпирал к горлу, душил и заставлял хрипеть массив русских людей, материк русских людей, – опал, ослаб. А без него социал-демократия, в единственном числе, всегда была и останется для России шуткой. „Покушения“ могут делать; „движения“ никогда не сделают. Могут еще многих убить, но это – то же, что бешеная собака грызет угол каменного дома. „Черт с ней“ – вот все о ней рассуждение».

Дело шло к выборам во 2-ю Государственную думу, и надо было работать. Сразу же попытаться загрузить парламентариев работой, чтобы не оставалось времени на болтовню, выяснение политических отношений и демонстрацию амбиций.

Программу свою он обозначил еще за полгода до созыва Думы. Здесь преследовалась двойная цель: за это время навести хоть какой-то общественный порядок и подготовить ряд законопроектов для либеральных реформ в различных отраслях для представления их на рассмотрение будущему парламенту. Чтобы заранее выбить из рук думцев все козыри, перехватив инициативу в проведении наиболее важных реформ. Столыпин считал крайне важным избежать повторения ошибки кабинета Горемыкина: предоставить новой Думе увлечься бесконечными дебатами и бессильными декларациями. Иначе нормальной созидательной деятельности просто не получится.

О напряженности усилий правительства говорит тот факт, что если до взрыва на Аптекарском острове Столыпин пять раз ездил на доклад в Царское Село, то до конца года этих встреч, на которых премьер докладывал о ходе работы и планах на ближайшее будущее, было 17. Лихорадочной работой правительства за полгода были подготовлены для будущего парламента 287 законопроектов. В том числе: о свободе совести, по гражданскому равноправию, государственному страхованию рабочих, реформа местного самоуправления или земства, создание земства в тех частях империи, где оно еще не существовало (северо-восточные и балтийские губернии, Польша), преобразование местного суда, реформа высшей и средней школы, налогового обложения и полиции.

Кроме того, необходимо было отменить ряд одиозных законов: преследование за различные убеждения, неравноправие евреев, наиважнейший аграрный вопрос.

Таким образом, новая Дума получала достаточно работы и могла не тратить время на демарши. По крайней мере, так казалось из Зимнего дворца.

На самом деле обстоятельства сложились иначе. Пытаясь как-то изменить социальный состав 2-й Думы, правительство пошло на распределение партий по принципу «легальные-нелегальные». К первым были отнесены Союз русского народа, октябристы и Партия мирного обновления (бывшие левые октябристы и правые кадеты Гейден, Стахович, Шипов, князь Трубецкой). Ко вторым – Партия народной свободы (кадеты). Само собой, в выборах не могли участвовать «выборжцы», поэтому из бывшего состава в новую Думу попали лишь 32 депутата из 518.

Однако на этот раз эсеры и социал-демократы признали ошибочной (товарищ Ленин мудро советовал в свое время) свою тактику бойкота «первого созыва» и пошли на выборы. К ним же перетекли и ставшие «нелегальными» кадеты. Активное участие проявили и национальные окраины – поляки, кавказцы, мусульмане, казачество. В итоге Дума вышла совсем не такой, как ожидали в Царском Селе. На фоне терактов и подавлений терактов Россия по инерции проголосовала за «умеренный хаос» в лице «неотмороженных либералов». Новое правительство еще не успело никого убедить.

Расклад сил по фракциям оказался таковым: трудовая крестьянская фракция – 104 депутата (главным образом бывшая «Трудовая группа»), Всероссийский крестьянский союз (14 человек) и сочувствующие ему (19), скрытые кадеты – 98, социал-демократическая фракция – 65, беспартийные – 50, польское коло – 46 (самая большая группа поляков за все четыре Думы), фракция октябристов и группа умеренных – 44, эсеры – 37, мусульманская фракция – 30, казачья группа – 17, народно-социалистическая фракция – 16, правые монархисты – 10, к партии демократических реформ принадлежал один депутат.

Прямо скажем, проправительственными можно было с натяжкой насчитать 119 мандатов (в прошлом составе – 150). Зато к оголтелой оппозиции вполне себя могли относить 342 депутата (327 – в 1-й Думе). А стало быть, полгода «бездумья» привели к тому, что новый состав оказался еще более левым, чем предыдущий.

Милюков потирал руки и в редакционной статье партийной газеты «Речь» заявил: «Давно жданный день пришел, и кончился семимесячный кошмар бездумья. Сегодня представители русского народа вернутся на опустевшие кресла Таврического дворца… Надолго ли? Вот общая задача, вот черная мысль, которая мрачит великую радость этой минуты. 27 апреля прошлого года представитель