Искусство нарушать правила - Кристи Маккелен

А еще она нисколько не сомневалась в том, что окончательно и бесповоротно влюблена в Ксандера.

И что она нарушила самое главное правило из всех: не влюбляться в того, кто не способен полюбить тебя в ответ.

Где-то в глубине души она лелеяла надежду, что время, проведенное ими вместе, их отношения значат для него больше, чем все его прежние романы, и что на этот раз он не ограничится короткой связью. Что он хочет ее так же сильно, как она хочет его. И тут же одергивала себя, понимая, что обманывается. Достаточно вспомнить, как отстраненно он держался сегодня утром. Их близость для него — временное явление. Ей следует отнестись к произошедшему так же? Как к капризу, причуде… забаве.

Как он говорил? «Пятнышко на горизонте». Он очень четко расставил все точки над «i». А ей пора взять себя в руки, так она решила вложить только что написанную статью в письмо Памеле и нажала «Отправить». Статья, которая должна была спасти ее, ушла в эфир. А ее пребывание в Италии закончилось.

Оставалось только попрощаться.

Ноги как будто налились свинцом; Джесс ходила по дому в поисках Ксандера. Она нашла его в мастерской. Он рисовал, забыв обо всем. Последние пару дней он пребывал в каком-то отстраненном состоянии. Несколько минут она наблюдала за ним, запоминая плавную гибкость его движений, когда он водил кистью по холсту. Он сосредоточенно хмурился; его красивое лицо было закрытым — душу он изливал на холст.

Он лишь на миг поднял взгляд, когда она вошла. Она понимала, что он предельно поглощен своей работой — она испытывала те же чувства, когда писала, — и поразительно было видеть его в таком приступе вдохновения после того, как он признался, что боится лишиться таланта. Ей приятно было думать, что и она внесла свою лепту, пусть и скромную, в возрождение его дара. Он заметил ее не сразу.

— Эй, Джесс, давно ты здесь?

— Всего пару минут, — тихо ответила она.

Он рассеянно кивнул:

— Все постепенно обретает форму. Все складывается! — В его глазах появился почти безумный блеск.

— Очень рада за тебя, — с трудом выговорила она — мешал подступивший к горлу ком.

— Джесс! — Он смотрел на нее так, словно боялся, что она вот-вот расплачется; откровенно говоря, так оно и было.

«Соберись!»

Она не хотела, чтобы он видел, как она огорчена из-за того, что их время почти на исходе. Отвернувшись, она пригладила волосы и глубоко вздохнула. Ей было тяжело смотреть на него. Если она посмотрит, он поймет, как она борется с собой.

— Я дописала статью, — сказала она, стараясь не показывать своих страданий.

— В самом деле? — На его лице ничего не отразилось; судя по всему, он по-прежнему думал только о своей картине.

— Не волнуйся, статья вышла хвалебная, и я не включила в нее никаких непристойностей.

— Здорово, Джесс, — рассеянно улыбнулся он. — Просто отлично! Поздравляю!

Ксандер оглянулся на картину, словно давая понять: он сказал все, что собирался.

Ее прогоняют. Значит, все. Конец.

— Что ж, тогда не буду тебе мешать. Заканчивай картину. Пожалуйста, сообщи, когда откроется выставка. Свои контактные данные я оставлю на столе в холле. Хочется все же посмотреть, над чем ты так напряженно трудился.

Он снова поднял голову; туман в глазах прояснился, как будто ее слова наконец дошли до него.

— Джесс, прости, я отвлекся. Да, конечно, я дам тебе знать. — Ей показалось, что в его глазах сверкнула сталь. Он стал совсем чужим…

На нее навалилось отчаяние. Пора бежать отсюда, пока она не выставила себя жалкой дурой, не наделала глупостей и не попросила его быть ее спутником жизни…

— Что ж, ладно. Хорошо провели время. Желаю удачи! — Не дожидаясь ответа, она развернулась и пошла прочь. Нельзя, чтобы он заметил, как она хочет, чтобы он попросил ее не уходить.

Собирая вещи, она все ждала, что он придет и остановит ее.

Идя по коридору, выходя на улицу, садясь в машину, Джесс чувствовала, как колотится сердце. Может быть, все-таки он появится в последнюю минуту и скажет: «Я хочу, чтобы ты осталась».

Она завела мотор, медленно тронулась с места, поехала по аллее, повернула на главную дорогу. Глаза щипало от слез. Она все ждала, что увидит его в зеркале заднего вида — что он побежит за машиной. Но она так его и не увидела.

Он не пришел. Он ее отпустил.

Следующие два дня Ксандер пытался убедить себя: хорошо, что Джесс уехала. Ему нужно сосредоточиться, закончить картины, а когда она рядом, он не способен думать ни о чем, кроме нее. Но все его доводы звучали неубедительно.

Одиночество давило на него; он стискивал зубы и все время отвлекался.

После того как он еще пару дней пытался сосредоточиться, чтобы дописать последнюю картину, он решил, что Италия и уединение на него больше не действуют. Ему пора возвращаться к жизни, к блеску — значит, надо лететь домой, в Лондон.

Едва вернувшись, он отправился на вечеринку, которую устраивали знакомые в баре на Слоун-сквер, ожидая, что шум большого города его подбодрит, но эта надежда не оправдалась. Он быстро почувствовал себя опустошенным и ушел домой неприлично рано, объяснив друзьям, что устал после недавней напряженной работы. Правда, в глубине души он понимал, что истинная причина в другом. Обычно, поглощенный своими замыслами, он работал в полную силу, и даже после того, как дописывал картину, ему не терпелось рассказать о ней всем знакомым. Но сейчас ему отчего-то не хотелось ни с кем обсуждать будущую выставку.

И пока он не понимал, в чем дело.

Джесс вернулась в Лондон в состоянии полного замешательства. Как всегда, шум и суета в редакции «Стиля» встряхнули ее. Какой контраст после мирной, безмятежной жизни на озере Гарда! Она не сразу приноровилась к ритму жизни большого города.

К сожалению, оказалось, что Памела заболела гриппом, поэтому она еще не читала присланную ей статью — может быть, так судьба наказывала Джесс за обман. Она подосадовала: могла бы еще на два дня задержаться у Ксандера. Впрочем, она понимала, что лишние два дня только продлили бы расставание.

Несмотря на решимость не думать о Ксандере и жить дальше, ей нестерпимо трудно было выкинуть его из головы. Рядом с ним ее жизнь изменилась; она позволила себе быть смелой и дерзкой и теперь уже не могла быть другой, да и не хотела. Ей нравилось, когда он ласкал ее, восхищался ею и радостно позволял делать то же самое с ним. Он открыл неизведанные глубины, очень долго дремавшие в ней.

Впервые в жизни она почувствовала себя желанной, страстной. Красивой.

К своему удивлению, Джесс поняла, что сильно изменилась. Она ходила высоко подняв голову и глядя на мир вокруг, а не в пол, как было до знакомства с ним. Ксандер показал ей целый мир новых возможностей. Оказывается, она может получать удовольствие от секса, и, хотя это не самое главное, секс добавил красок в ее прежде серую, невыразительную жизнь. Теперь она не понимала, как могла так долго обходиться без такого мощного источника радости. Мир, полный новых возможностей, ожил для нее, и она радостно предвкушала новые удовольствия.