Отыгрывать эльфа непросто - Леонид Владимирович Кондратьев

— Ничего, капитан, от тебя не скроешь, да и скрывать не хочется; если бы не немец на спине, мы бы тут не разговаривали. Ты бы на этой полянке от ран умер, а меня в качестве трупа нелепой зверюшки уже немцы бы рассматривали. Да ты пока поосторожнее разговаривай — у тебя легкие час назад все в дырках были, и неизвестно, как там дело после лечения.

— Ссешес… согласись, ты все-таки подвираешь… ну не может человек так тихо перемещаться, как ты описываешь… Я, обученный диверсант, такого не могу… а ты, значит, смог?

Как говорится, тут он меня достал. В мозгу пронеся просто ураган ярости: КАК ЭТОТ ХУМАНС МОЖЕТ СОМНЕВАТЬСЯ В МОИХ СЛОВАХ?

— Oloth plynn DOS! Kyorl jal bauth, kyone, lueth lil quar-val-sharess xal balbau dos lil belbol del elendar dro! Хуманс, какх ты можешь сомневаться в моих словах? Да я кхаждую ночь с этих постов по хумансу убивал и утаскхивал, чтобы следов не оставалось. А если мне не веришь, так скхоро Сергхей вернется, у него спросишь — он трупы прятать помогал.

Глаза капитана вдруг странно блеснули, и он вкрадчивым голосом сказал:

— А вот все равно не верю! Ночью мост заминировать можешь? Или только хвастаться получается?

Мгновенно успокоившись и внимательно всмотревшись в его лицо, я ответил:

— Мост, говоришь? Ты со своими обученными до него даже не дошел. А с моими ребятами, думаешь, я лучше справлюсь? Если слушать меня будут, шансы, конечно, есть. Я свои сотни лет не в детские игрушки игрался. Только ты же сам понимаешь: дроу тут никто. И даже своими командую на птичьих правах. — Я многозначительно посмотрел на капитана.

Развернувшаяся подготовка к ночному фейерверку коснулась всех бойцов нашего маленького отрада. Часть ребят вместе с Олегом была отправлена к месту промежуточного склада диверсантов для транспортировки оставленного там имущества на место нашей постоянной стоянки. Мы вместе со старшиной соорудили носилки из срубленных жердей, аккуратно уложили на них капитана и медленно двинулись к нашей стоянке, стараясь его не растрясти. Состояние капитана, несмотря на проведенное лечение, оставляло желать лучшего. Ненадолго вернувшийся румянец сменился бледностью, на лице выступил холодный пот, стоило нам пронести его всего лишь полкилометра. Кстати, произошло это, скорее всего, по вине старшины — не с человеческим вестибулярным аппаратом заниматься переноской тяжелораненых, — плавно перемещающийся в пространстве темноэльфийский конец носилок смотрелся островком спокойствия на фоне бури, бушующей с человеческой стороны. Место дислокации капитан встретил уже в бессознательном состоянии, поэтому оперативное планирование предстоящей операции мы со старшиной решили провести без него.

ГЛАВА 20

Херр бригадир, может, все же не будем дробить селитру динамитом?

Германия, г. Оппау, 1921 г.

Последняя фраза неизвестного перестраховщика

09.07.1941

Майор Нитке

Поезд вырвался из лесного коридора и, пыхтя трубой, покатился к виднеющимся впереди фермам железнодорожного моста. Широкие, мощные металлические балки, обгаженные лесными птицами, выглядывали из маскирующих их зарослей. Кусты обильно росли по берегам речки, пересекающей нити железнодорожного полотна. Железнодорожный путь недавно расчистили, четыре черные нитки рельсов тянулись далеко вперед, сливаясь воедино где-то в таинственном лесном тоннеле. Старый паровоз, натужно дыша, тащил за собой перегруженные вагоны. Восточный фронт, как прожорливый младенец, вошедший во вкус, требовал все больше и больше боеприпасов. Приграничные склады представляли собой в этот момент мечту прапорщика: даже при строгом немецком учете и педантичности узнать местонахождение и направление перемещения грузов было непростой проблемой. Еще большей проблемой являлась эта самая, не к ночи будет помянутая, ширина русских рельсов. Перегрузка с нормальных немецких вагонов на творение сумрачного восточного гения являлась необходимой мерой зла, так как процесс изменения железнодорожного полотна под стандарт великого рейха на этой ветке только начался и, судя по темпам работ, должен был закончиться как раз к взятию столицы этих славянских варваров.

Жаркое июльское небо, подобно лоскуту шелка нависшее над лесами, казалось, выпивало жизнь из всего живого, не спрятавшегося в тень. После вчерашнего переполоха и последовавшей за ним бурной реакции начальства майор Нитке вымотался морально и физически и поэтому, несмотря на относительно бодрый вид, воспринимал окружающую действительность слегка, если можно так сказать, трансцендентально. Это, впрочем, не помешало ему осуществить плановое утреннее вздрючивание подчиненных на предмет повышения морального духа, напомнив окружающим, что рядом в лесах бродят оставшиеся в живых русские диверсанты. Осуществив плановую проверку постов и отправив мотодрезину для проверки западного направления следования, майор приступил к завтраку, предусмотрительно накрытому денщиком в тени караульного помещения. Ибо, несмотря на то что солнце только начало свой неспешный бег по небосклону, в помещении находиться было просто самоубийственно. Утренний кофе, яйца всмятку и немного зачерствевший хлеб с маслом были по достоинству оценены майором и заняли законное место в его желудке. Майор делал последние глотки кофе, растягивая удовольствие в преддверии очередного тяжелого дня, когда был прерван вестовым с докладом об очередном поезде с боеприпасами, следующем в восточном направлении. Грузовой состав, поприветствовав доблестных немецких солдат гудком, шустро въехал на мост.

Внезапно настил вблизи восточного края моста вспух огромным взрывом, подбросив паровоз и буквально фрагментировав проходящих мимо часовых. Одного из солдат, находившихся ближе к месту взрыва, разорвало в клочья. Второго, размозжив кости ударной волной и содрав с него одежду, подобно пушинке метнуло на ферму моста.

Человеческое тело, как безвольная кукла, ударилось о металлоконструкцию моста и, отброшенное ударом, упало в воду. Залитые кровью меркнущие глаза часового увидели только начальный акт развернувшейся трагедии — трофейный русский паровоз, подталкиваемый в спину тяжелыми вагонами, слетел с рельсов, обрывающихся в реку, и подобно чудовищному метательному снаряду вонзился в восточный берег русской реки со странным для немецкого слуха именем — Нарев. Хлопок треснувшего от удара котла и дикое шипение и клокотание пара, сопровождающееся жуткими криками сварившихся заживо пулеметчиков восточного пулеметного гнезда, были заглушены какофоническим скрежетом сминаемых вагонов. Грузовые вагоны неумолимой инерцией громоздились один на другой, подобно моделькам в руках ребенка-великана. Буквально через несколько секунд волна деформации докатилась до конца состава, везущего столь ожидаемый люфтваффе груз фугасных авиабомб. Размещенные для безопасности в конце состава, авиабомбы недолго сопротивлялись волне пластических деформаций. Неизвестно в какой из шестидесяти тонн авиабомб сдетонировал сминаемый ударом заряд взрывчатки, но последовавший за этим взрыв прозвучал как раз над центральным быком моста, буквально испарил несущую ферменную конструкцию и поднял в воздух остальные вагоны. Хотя, скорее всего, детонация началась в первых трех вагонах, доверху забитых