Восемьсот виноградин - Лаура Дейв

И мы начали есть. Всю дорогу Финн обнимал Алексис за плечи. А потом совершил нечто ужасное – повернулся к Маргарет, которая сосредоточенно смотрела себе в тарелку. Ее трясло – от жестокости Финна, от ярости Бобби.

– Сволочь! – крикнул Бобби и бросился на брата.

Он сшиб Финна со стула, и оба они повалились на пол, цепляя ногами мебель.

Все повскакивали с мест. Отец подбежал к дерущимся, Бен поспешил ему на помощь. Мама с Маргарет побыстрее увели близнецов с Мэдди.

На какое-то мгновение отцу удалось оттащить Финна. Бобби улучил момент и с силой ударил брата в лицо. Брызнула кровь.

Потрясенный Финн схватился за щеку. Потом потрясение сменилось злостью.

– Ты что, сдурел?! – воскликнул он.

– Да пошел ты! – прорычал в ответ Бобби.

Они снова сцепились. Теперь Финн не только защищался, но и нападал. Он вытолкнул брата в открытую дверь и повалил на траву. Тот вывернулся и подмял его под себя, готовясь нанести еще один удар.

Однако Бен успел схватить Бобби за плечи и оттащить назад, а отец рывком поставил Финна на ноги.

– Какого черта?! – выкрикнул Финн.

– Какого черта? – повторил Бобби. – Ты спрашиваешь, какого черта? А как же Маргарет?

– О чем ты?

– Как же Маргарет?

Финн притих – понял, что Бобби знает. Знает о них с Маргарет. Он нашел меня глазами – я стояла рядом с мамой в нескольких шагах от него.

– Нечего на нее смотреть! – рявкнул Бобби. – Она тут ни при чем. Посмотри лучше на меня!

В этот момент на лужайку выбежала Маргарет, отводившая детей в безопасное место. Мама заботливо обняла ее одной рукой, не зная, что еще сделать.

Бобби с отвращением глянул на Финна.

– Ты ведь мой брат!..

– Между нами ничего не было.

– Ничего не было? Допустим. Но ты всегда ее хотел!

Финн злобно рассмеялся.

– Что ж, тебе виднее.

– Дело даже не в Маргарет. Ты просто мне завидуешь – мечтаешь жить моей жизнью.

Отец с Беном стояли между братьями, не давая им сцепиться. От злости Бобби с Финном ничего не видели вокруг, и я боялась, что кто-нибудь из них заедет отцу или Бену по голове. Возможно, даже обоим.

Я выступила вперед.

– Может, успокоитесь и отложите объяснения до завтра?

– Тебе что, своих проблем мало? – грубо ответил Бобби.

Бен не дал меня в обиду.

– Перестань, Бобби. Она тут ни при чем.

– Нет, вы только послушайте! – рассмеялся Финн. – Ты, никак, вздумал защищать нашу сестру? Впечатляет.

Бобби озадаченно посмотрел на моего жениха.

– О чем это он?

На лбу у Бена пульсировала жилка.

– Финн, сейчас не время.

– Вот именно, не время, – подтвердил Финн. – Какого черта ты притащил сюда своего ребенка?

– Ребенка? – переспросил Бобби. – Та девочка – твоя дочь?

До Бобби наконец дошло. Вся его злость на брата обратилась теперь против моего жениха. Он кинулся на Бена. Финн последовал за ним.

– Эй! – Отец бросился вперед и встал между сыновьями и будущим зятем. Оттолкнул Финна в сторону, метнул предостерегающий взгляд на Бобби. – Хватит!

Его голос звучал ровно и сурово. Это их остановило. Наконец-то.

Все уставились на отца. Непривычно было видеть его в гневе. Одного этого зрелища хватило, чтобы Бобби с Финном пришли в себя.

– Бобби, ты сейчас же пойдешь в дом и поговоришь с женой. А ты, Финн, можешь отправляться куда угодно.

Братья молча смотрели на него.

– Завтра в пять утра я жду вас обоих на винограднике, чтобы отметить мой последний рабочий день. Извольте к этому времени вспомнить, как ведут себя взрослые люди.

Отец вернулся в винохранилище. Остальные тут же рассеялись: мама последовала за ним, Бобби пошел к близнецам, Бен – к Мэдди. Финн побрел в противоположную сторону и углубился в виноградник: миновал грядки с цветами и домик винодела и пропал из виду, проглоченный вечерним ветром.

Я осталась одна. Или почти одна.

На пороге стояла Алексис.

– Пожалуй, мне лучше уйти… – пробормотала она.

По теории отца, качество винтажа во многом зависит от того, каким вином ты согласен пожертвовать. В виноделии это называется деклассирование – готовность избавиться от некой части виноматериала. В первый раз деклассирование проводят еще на стадии сбора винограда. В последний – после долгих месяцев брожения.

Я всегда считала, что именно этот подход сделал отца великим виноделом. Некоторые его коллеги – владельцы больших винзаводов – не деклассируют ничего. Крупным производителям наплевать на контроль качества – что в начале процесса, что в конце. Им нужна высокая производительность, вне зависимости от погоды или порчи. Дай самому никудышному вину броское имя и продавай себе по пять долларов за бутылку – кто-нибудь да купит.

У отца была другая философия: производить мало, использовать только лучший виноград и проводить умеренную обрезку. В год второго неурожая, после страшных лесных пожаров, отец деклассировал больше вина, чем разлил по бутылкам, хоть и рисковал обанкротиться.

* * *

– Зря я ее привел, – сказал Финн.

Мы ехали в «Таверну братьев». Финна на заднем сиденье мотало из стороны в сторону, хотя он и клялся, что может сам сесть за руль – видимо, протрезвел после потасовки с братом.

– Завтра же извинюсь, – продолжил он. – Сначала перед Беном, потом перед папой.

– Хорошее начало.

Финн посмотрел на меня, пытаясь по тону определить, что я обо всем этом думаю. Из разбитой губы у него сочилась кровь, глаз начал затекать. Пачка замороженного гороха, которую дала ему мама, валялась без дела на приборной доске.

– Спасибо, что согласилась подвести.

– У меня не было выбора – папа заставил.

Финн отвернулся к окну.

– Зря он это. Я даже пьяный вожу лучше, чем ты трезвая.

Он взял пачку с горохом и прижал к лицу.

Я взглянула на часы. Я обещала Бену поговорить с ним, после того как отвезу Финна на работу. Бен не понимал, почему я должна ехать с братом в город, хотя и не злился на него. Он злился на меня – за то, что я посвятила в наши дела родных. Бен сам все испортил, еще и зачем-то привез с собой Мэдди. Но я не защитила его от своей семьи. А разве не таков мой долг? Случившееся касается только нас двоих. Остальной мир должен считать, будто у нас все налажено или вот-вот наладится. Это и есть любовь – верность перед лицом отчаяния.