Белосток-Москва - Эстер Гессен

А вообще тема, затронутая нашими случайными собеседниками, — главный предмет обсуждений и споров во всех, пожалуй, кругах израильской общественности. Вся страна вовлечена в политику, и этому трудно удивляться. Люди живут как на вулкане и не знают, что с ними будет завтра. Сама я до недавних пор была решительной сторонницей переговоров с арабами и территориальных уступок в обмен за мир. Но пребывание в Израиле несколько поколебало мою уверенность. Будучи в Иерусалиме, мы навестили несколько семейств наших близких еще по Москве друзей, которые живут в поселениях, расположенных всего в 10–15 мин езды от города, на так называемых территориях, то есть землях, завоеванных Израилем в ходе шестидневной войны 1967 года. На эти земли предъявляет теперь претензии Арафат, как, впрочем, и на восточный Иерусалим, называя его столицей будущего арабского государства. Последнее — полнейший абсурд, прежде всего потому, что Иерусалим был в древности столицей иудейского государства, арабского же государства на территории Палестины вообще никогда не существовало. Ну и кроме того, можно ли себе представить город, разделенный пополам и являющийся одновременно столицей двух враждебных государств?!

Что же касается поселений, жители которых в подавляющем большинстве работают в Иерусалиме и вынуждены ездить туда каждый день, то они огорожены колючей проволокой, при въезде — военный пост, всех проверяют вооруженные солдаты. И все тамошние мужчины в возрасте от восемнадцати до пятидесяти лет тоже по очереди дежурят на этих постах: им выдают оружие, они помогают солдатам. Все это вместе, хотя поселения сами по себе красивы и ухоженны (их построили израильтяне в течение последних тридцати с небольшим лет), производит удручающее впечатление. Ну а колючая проволока поневоле вызывает в памяти концентрационные лагеря, о которых евреи после всего, что постигло наш народ в нынешнем столетии, хотели бы наконец забыть. Не поднимает настроения и тот факт, что рейсовые автобусы между поселениями и Иерусалимом в целях обеспечения безопасности пассажиров едут в сопровождении вооруженной военной охраны. Трудно удивляться, что мои друзья (один из них, например, еще до начала переговоров с Арафатом построил в таком поселении прекрасный дом, кстати, с обязательным для каждой израильской новостройки бомбоубежищем) со страхом и возмущением говорили о вполне реальной перспективе передачи этих земель под арабскую юрисдикцию. Мирные переговоры они всячески приветствуют, но при этом считают, что в территориальных уступках не надо впадать в крайности.

А когда я вернулась в Москву и спустя несколько недель услышала о чудовищных, бесчеловечных террористических актах в Иерусалиме, Ашкелоне и Тель-Авиве, где за девять дней погибло около шестидесяти человек, а несколько сотен получили ранения, я вообще стала сомневаться в возможности заключения с арабами прочного, цивилизованного мира. И со страхом, смешанным с горечью, думаю: почему мой народ, который столько страдал и наконец спустя два тысячелетия вновь обрел родину и имеет свою страну, как все другие народы мира, опять не может быть уверен в завтрашнем дне и снова вынужден жить под дамокловым мечом? И от всей души желаю своим израильским собратьям мужества, стойкости и душевных сил.

Март, 1996 год

«Итак, родилась я в 1923 году в польском городе Белостоке в интеллигентной еврейской семье». Маленькая Эстер. 1923 г.

«В Польше с каждым годом ширился и усиливался антисемитизм, но мы в Белостоке знали об этом только из газет и по рассказам приезжих. У нас евреи составляли как бы государство в государстве — у еврейской общины был свой выборный совет, свой бюджет».

Довоенный Белосток. Католический костел Успения девы Марии

Православный собор.

У фонтана на рыночной площади

Бедная улочка в еврейском квартале.

«Тут я хочу отметить, что в стотысячном городе, каким был Белосток, евреи составляли около половины населения — здесь были еврейская больница, еврейский детский приют и дом престарелых, целая сеть частных школ-семилеток с преподаванием на идише или на иврите, частные же гимназии, в нескольких из которых преподавание велось на польском языке, в одной на идише и в одной на иврите; именно в последней училась я». Эстер — седьмая слева в верхнем ряду. 1932 г.

«Я очень надеялась, что познакомлюсь там с Янушем Корчаком, чей «Король Матиуш Первый» был тогда моей любимой книгой. Каково же было наше с тетей разочарование, когда вместо Корчака нас встретил никому в ту пору не известный Игорь Неверли, его секретарь и фактический редактор еженедельника. Кто мог предвидеть, что спустя годы Неверли станет известным писателем, а я — переводчицей польской литературы». Януш Корчак. Конец 1920-х гг.

Игорь Неверли. 1960-е гг.;

Книги И. Неверли в переводах Э. Гессен.

«Итак, я училась в еврейской гимназии, где все преподавание шло на иврите. Туда записал меня отец, несмотря на возражения мамы, предпочитавшей для меня ее гимназию с преподаванием на идише». Урок физкультуры у девочек.

Эстер — четвертая слева во втором ряду. 1933–1934 гг.

«Мы в своей лишенной лицензии гимназии сдавали в один день все предметы программы. Не помню точно, сколько их было, но, во всяком случае, не меньше десяти. Это была настоящая пытка, меня до сих пор бросает в дрожь при воспоминании о тех проклятых экзаменах». Эстер — вторая слева в верхнем ряду. Второй слева в нижнем ряду — Боря Каплан. 1937 г.