Вовлеченные в грех - Шерон Пейдж

Его тело глухо ударилось о землю и затихло.

— О Господи! — только и смогла промолвить Энн. Задыхаясь, она вновь пришпорила Анжелику и, не доехав примерно ярда, так поспешно спрыгнула с лошади, что упала на колени, но тут же вскочила и помчалась к герцогу. — Ваша светлость!

Он по-прежнему лежал без движения с закрытыми глазами. Длинные ноги раскинулись в стороны, руки безвольно лежали по бокам. Он был явно без сознания. Энн опустилась рядом с ним на колени. Она знала, как проверить пульс. Затаив дыхание, она сняла перчатки и прижала кончики пальцев к шее герцога. Ей пришлось немного подвигать пальцы, прежде чем она услышала мягкие удары сердца. Она испытала такое облегчение, что едва не упала на герцога.

— Очнитесь, — потрясла она его за плечи. — Очнитесь, пожалуйста.

Энн боялась причинить ему боль, но при этом ей хотелось, чтобы он пришел в себя. Как можно быть таким безразличным к собственной жизни?..

— Боже… — Герцог открыл глаза. — Ах да, я ж не вижу. Сэриз, это ты? Где я?

— Вы на поле, — учащенно дыша, ответила Энн. — Там, где вы упали с лошади. Я думала… Я думала, вы разбились.

— Нет, ангел мой, — усмехнулся герцог, — я все еще живой. Немного расшибся, а в остальном — хоть бы что. Должен признать, что полет в воздухе в черноту оказался интересным.

Интересным. Энн пришлось схватить себя за правое запястье, чтобы не толкнуть герцога в грудь.

— Я рада, что вы развлеклись, — буркнула она. — Я испугалась, что вы мертвы. Возможно, для вас это было интересно, а для меня — ужасающе.

Энн попыталась подняться, но не успела встать на ноги, как герцог уцепился за ее бедро.

— Мне жаль, не уходи.

Ему жаль. Она так испугалась, что он сильно разбился, что она… потеряла его. Она была готова расплакаться, у нее до сих пор в глазах стояли слезы…

Герцог наклонил голову набок, принимая свой самый обаятельный вид.

— Мне бы хотелось заняться любовью с тобой прямо здесь, купаясь в солнечном свете, — тихо сказал он. — Мне кажется, когда ты такая сердитая, это добавит остроты. Ты все еще хочешь этого, Сэриз?

Хочет ли она? Ей хотелось как следует отшлепать его. Или заплакать. Или обнять и никогда не отпускать, никогда не разрешать ему снова садиться на лошадь.

Энн отчаянно пыталась цепляться за собственное раздражение, но оно таяло, как лед в жаркий день. И ее тело таяло и дрожало как в лихорадке, пока герцог поднес ее руку к губам и посасывал каждый палец по очереди.

— Перестаньте, — выдавила Энн. — Я сержусь на вас.

Герцог не обращал внимания на ее слова. Он потянул ее за руку, и Энн упала на него. Девон повернулся, и они оказались на траве лицом друг к другу. Их освещали золотые лучи солнца, а вокруг качались полевые цветы.

— Позволь мне сделать это для тебя. Позволь мне доставить тебе удовольствие. — Герцог целовал ее медленно, чувственно. Но даже горячие поцелуи, дразнившие ее рот, и лучи солнца, согревавшие их, не могли растопить ледяной страх, сковавший сердце Энн. Она понимала, что не должна уступать, ведь он не послушался ее, заставил пройти через муки ада.

Однако ей хотелось обнять его, хотелось самой крепко прижаться к нему и наслаждаться тем, что он жив.

— Хорошо, — прошептала она, — я хочу этого.

Сдернув с себя камзол и бросив его на землю, Девон почувствовал резкую боль в спине. Он повернул Сэриз на спину и уложил ее на камзол. При этом каждое его движение сопровождалось мучительной болью в мышцах, но это и неудивительно, он ведь едва не сломал себе шею. Девон снял жилет, сдернул шейный платок, снял через голову рубашку. Поскольку стащить сапоги было делом затруднительным, пришлось спустить штаны до колен.

Ему нужна Сэриз. Это слово пульсировало в нем с каждым ударом сердца, с каждым толчком крови, наполнявшей его плоть. Нужна. Нужна. Девон поклялся, что не будет использовать ее, чтобы избавляться от гнева или разочарования, но сейчас все было по-другому. Адреналин будоражил его кровь, потому что он остался живым.

Девон нащупал ее ноги и провел рукой до застежки на штанах, которые она у него позаимствовала.

— Расстегни их, любовь моя. Сними. — В его голосе не было нежности, не было обольщения. — Ты нужна мне сейчас.

Девон лизнул гладкую кожу ее живота. Потом просунул руки ей под ягодицы, приподнял ее и стал ласкать языком самое потаенное местечко ее тела. За последние несколько дней у него в спальне она разыграла перед ним эффектные спектакли, но Девон знал, что ее бурные оргазмы были фальшивыми.

Возможно, он больше не сможет ездить верхом на лошади и испытывать безудержную радость от сумасшедшей гонки по полям, но он может добиться победы и заставить Сэриз искренне кричать от восторга.

Он ласкал ее все настойчивее, интимнее, дразнил языком и ждал ее стонов. Но она не издавала ни единого звука. Ни возгласов о пощаде, ни криков безумного возбуждения — настоящих или притворных. Девон был полон решимости доставить ей удовольствие. Поэтому не прекращал своих ласк.

Что-то странное творилось с Энн.

Как только губы герцога коснулись ее плоти, она напряглась, как это происходило обычно. Она была готова порадовать его, симулируя наслаждение, стараясь вести себя очень убедительно. Но на этот раз дразнящие движения его языка, умелые ласки были… не слишком настойчивыми. Ей было… хорошо.

Энн совершенно расслабилась, погрузившись в божественный запах его камзола. Все ее тело было гибким, легким, томным, у нее было такое ощущение, что она плывет над полем, лежа на солнечных лучах.

«Ты нужна мне сейчас». Энн не могла говорить. Не могла издавать хоть какие-то звуки. Она могла думать только о его словах. Казалось, что внутри у нее что-то туго накручивается, как часовой механизм, заведенный до упора. Она выгнула бедра и двигалась навстречу движениям его языка. В поисках… чего-то.

Руки Энн судорожно царапали землю, вырывая пучки травы, она поджала пальцы ног и, закрыв глаза, чувствовала, как все тело обретает жесткость. Где-то глубоко что-то… взорвалось внутри ее. Она рассыпалась на части. Ее захлестнула волна безудержного, яркого восторга, и Энн испугалась, что у нее остановится сердце…

Перед закрытыми глазами засверкали звезды. На нее обрушилась волна эмоций, каких она прежде не знала. Это было как удар молнии, как откровение. Тело Энн дрожало от наслаждения, граничившего с болью, она распахнула глаза. Ее охватила такая буря желания, что все на свете потеряло смысл. Мозг просто отказывался думать. Она взлетала все выше и выше, куда-то в неведомое, ей казалось, будто она парит и кружится на волнах летнего бриза. У нее бешено колотилось сердце, от удивления пропал голос. Энн не могла произнести ни единого звука.

С изумлением Энн вспомнила, как когда-то другие женщины в борделе шептались об этом. Об ускользающем удовольствии, которое женщины иногда испытывают. Они говорили, что это происходит редко, а потому является очень ценным. Как сокровище, которое изумляет сильнее бриллианта.