Три женских возраста - Алиса Ренар

Анна сварила кофе, потом поставила на плиту кастрюльку с кашей и застыла у окна, глядя на просторный двор с детской площадкой, на почти подсохшую лужу, на малышей, бегающих друг за другом и визжащих от восторга. Некормленная Рыська уселась у ее ног, преданно глядя то на Анну, то на греющуюся еду. Обычное утро выходного дня, когда так просто и естественно ощущать себя счастливой, радостной, молодой, но – вот не ощущается, и все! Опять Георгий говорит, что они старики, и «гусиные лапки» в уголках глаз предательски соглашаются с ним, и Альке ее помощь больше не нужна, она все сама умеет… И эти девчонки на лавочках, мамы бегающих по двору малышей, – они лет на двадцать моложе Анны, значит, она безумно, удручающе стара, хуже и быть ничего не может!

Положив теплую кашу в миску и покрошив в нее вареную колбасу, Анна поставила еду перед Рыськой. Разлила сваренный кофе по кружкам и на подносе понесла в спальню. На полдороге в голове молнией мелькнула мысль: нет, она не старая, Георгий ошибается. У Анны есть хорошее доказательство – ее вчера ревновали. Господи, неужели и правда это было? Анна улыбнулась, приоткрывая ногой дверь в комнату. Было-было, ее хотели, ее – вот такую немолодую женщину, а начальник, между прочим, видный мужчина… Поставив поднос с кофе на тумбочку, Анна протянула кружку Георгию. Жаль, что Гоше нельзя ничего рассказать, он бы живо перестал ставить на ней крест!

Анна отхлебнула из кружки и блаженно зажмурилась. Хороший кофе. А дождя, кажется, не будет, ветер разогнал тучи… И настроение у нее – великолепное!

* * *

Негромко мурлыкая модную песенку, Анна придирчиво оглядела стоящие перед ней в ряд железные формочки для куличей и осталась довольна. Если бы не Алька, прибежавшая из школы с крашеным яйцом в руках («Наташка подарила!»), она бы так и не вспомнила, что завтра Пасха. А ведь Анна каждый год красит яйца луковой шелухой, делает творожную пасху и куличи. Раньше, помнится, они с Ванессой Николаевной даже соревновались, у кого тесто получится вкуснее, и непременно украшали каждый куличик по-разному, чтоб интереснее было. А в этот раз у нее все вылетело из головы!

– Скажи спасибо, мам, что у тебя есть я! – Алька деловито обвязала голову платком, чтобы ее рыжая челка не падала на глаза, и лукаво подмигнула матери. – Надо готовить много, а то я вчера пригласила к нам бабушку со Станиславом Сергеевичем. Обещали прийти завтра часика в два-три… Ты же не против?

Да нет, конечно, что ж ей против-то быть… Георгий уже отправлен за дрожжами, яйцами и маслом, а они с Алькой тем временем проинспектировали все формочки, протерли их, приготовили таз для теста, надели фартуки… Как хорошо, что у нее дочка, а не сын! Мамина помощница.

– Что ж мы с тобой раньше-то про яйца не подумали, сейчас за них втридорога возьмут… Как бабушка себя чувствует, голова не болит? – Анна включила электрочайник, села на табуретку и скрестила ноги, Пока продуктов нет, можно попить кофе и поболтать с дочкой. – Она собиралась что-нибудь делать?..

– Не-а, бабушка вроде хотела куличи лепить, да Станислав Сергеевич запретил, нечего, говорит, мы лучше купим, а то будешь еще с больной головой на кухне толочься… К ней же еще – ты представляешь? – студенты на дом ходят! Ничего себе болеет человек, все равно со своими чертежами целыми днями возится!

Чайник вскипел. Алька шустро достала из навесного шкафчика бокалы, положила в каждый по ложке растворимого кофе и залила кипятком. Себе она достала из хлебницы булочку с посыпкой и с удовольствием откусила от нее большой кусок, запивая горячим напитком. Глядя на нее, Анна вспомнила себя в семнадцать лет: это даже еще не молодость, а юность, удивительная пора!.. Вздохнув, она добавила в кофе сахару на кончике ложки и осторожно пригубила. Ванесса Николаевна все время ругает их с Алькой за любовь к «этой пакости» и пытается приучить к зеленому чаю, но бесполезно. Пусть «Нескафе» и вредно пить, но по крайней мере он вкуснее, чем китайское пойло.

– Да, чуть самое главное не забыла, мам! Они же в среду расписываются! Бабушка сказала, что будем мы с тобой, Георгий Иванович и еще родственники Станислава Сергеевича – сын и внучка, кажется. И все… Здорово, да? – Алька достала из холодильника остатки джема и намазала его на вторую булочку. – Я только одного, если честно, не понимаю: ну на фига им жениться? Жили бы как живут, нет, обязательно загс, Мендельсон, кольца… Ладно бы еще молодые были, так нет же! Вот что им эта роспись даст, а, ма?

Анна едва не подавилась кофе, сделав слишком большой глоток. Вот как ей объяснить глупой и ужасно молодой дочери, почему это так важно – официально стать мужем и женой? С одной стороны, роспись действительно ничего не меняет в отношениях, если люди любят друг друга, но с другой – меняет решительно все!.. Только неразумный человек считает, что брак – неволя, плен, оковы на руках и ногах! На самом деле – это как раз и есть та единственная свобода, от которой не хочется волком выть, потому что семья – это уверенность в себе, в завтрашнем дне, в том, что все будет хорошо! Но Алька этого, наверное, пока не поймет… Вон как недоумевающе смотрит на нее – приподняв одну бровь и выпятив нижнюю губку!

– Ну, понимаешь… Вот смотри: ты говоришь – зачем, мол, все нужно, это формальности, ерунда и так далее. Неверно. Ведь когда мужчина публично заявляет: «Да, я согласен взять в жены эту женщину», он как бы всему миру заявляет о своей любви! Женщине это очень важно! Чтобы не только она одна, но и все вокруг знали о том, что она любима, что ею дорожат… Хотя, наверное, это чисто субъективное ощущение. – Анна заправила непослушные локоны за уши и налила себе еще кофе.

Нет, не умеет она объяснять дочери такие, на первый взгляд, простые вещи, у Ванессы Николаевны, наверное, получилось бы лучше. Да они и так все время ведут с Алькой какие-то философские беседы. А Анне тяжело рассуждать на отстраненные темы, ей так и хочется повернуть разговор на конкретику – на себя и свои ожидания, например, – но не будет же она делиться с дочерью своими женскими надеждами и сомнениями!.. Альке вот кажется, что так естественно жить с мужчиной и не думать о браке, обо всех этих формальностях: загсе, кольцах, свадьбе. Анна же живет с Георгием, и все нормально! Да, конечно, разве Алька может понять, как это трудно – делать вид, что такие отношения тебя целиком и полностью устраивают? Гнать из головы мысли о семейном гнездышке, скромной, но красивой свадьбе в кругу близких и друзей, о ребенке, которого ты хочешь и еще можешь родить любимому мужу?.. С каким бы удовольствием Анна взяла фамилию Георгия, и простенькое золотое колечко сияло бы на ее пальце почище иных платиновых!.. Но не с дочерью же о том говорить?..

– Не знаю, на мой взгляд, все это пустая трата времени и денег. Можно себя чувствовать женой и без штампа в паспорте, это уж какой мужчина тебе достанется, – буркнула Алька, но в следующее мгновение замолчала и занялась мытьем посуды. Входная дверь отворилась, впуская Георгия с двумя полными сумками, и разговор сам собой перешел на другие темы: на продукты, цены и завтрашний маленький семейный праздник.

А жаль, что Анна не сумела подобрать правильные слова и объяснить Альке, как это здорово, когда ты вдруг – в одно мгновение! – становишься не просто женщиной, которая сама по себе, взрослая, самостоятельная единица общества, а чьей-то женой, и из самодостаточного человека превращаешься в чью-то половинку! Это удивительно и прекрасно! У Анны уже был в жизни такой счастливый момент, и разве сравнишь с чем-нибудь восторг, который ударяет в голову похлеще шампанского? Когда Виталий взял ее за обтянутый тонкой белой перчаткой локоток, повернул к себе и поцеловал, все вокруг закричали: «Поздравляем!» И женщина в красном, царица загса, улыбнулась им: теперь вы муж и жена. Это было счастье, Анна плакала от любви к своему мужу, к свекрови и будущим детям, ко всему миру, который увидел, как она стала женой… И не ее вина, что ничего не получилось. Она старалась, она была хорошей женой!..