Оркнейский свиток - Лин Гамильтон

— Да, но не думаю, что смогу вспомнить, если вообще мне это было известно, — ответил Роберт. — Эта мебель у меня, по крайней мере, лет пятнадцать, она появилась одновременно с покупкой поместья. Мы, то есть я, нанял дизайнера, который все и подобрал.

Майя едва заметно вздрогнула, услышав «мы», которое не подразумевало ее и Роберта.

— Местный?

— Дизайнер? Нет. По-моему, из Эдинбурга. Бев, моя первая жена, всем этим занималась. — Он глубоко вздохнул. — Прости, дорогая.

— О, Роберт, все в порядке. Я ничуть не расстроилась.

Конечно, она солгала.

— Простите, — сказала я, — это все из-за меня. Очевидно, я сказала что-то совершенно неуместное.

— Ну что вы! Вы же не знали, — сказал Роберт. — Моя первая жена умерла. Из-за наркотиков. Вот почему мы помогаем реабилитационному центру в Глазго. Майя отнеслась ко всему с большим пониманием. Уверен, она хотела бы помогать и другим благотворительным учреждениям, помимо центра. Однако я не могу снять с себя ответственность за тем, что случилось с моей первой женой. Я не обращал внимания, не понимал, что с ней происходит, а должен был. Но этого не случилось, и она умерла от передозировки кокаина. Бев была замечательным человеком, пока не попала в лапы этого монстра. К счастью, благодаря Майе я смог начать все заново. Майя с Бев были подругами, и Майя стала мне настоящей опорой, когда Бев умерла. Не знаю, что бы я делал без нее. — Все понимающая Майя положила руку мужу на плечо и умоляюще посмотрела на меня. О чем она просила, о сочувствии, симпатии, или о том, чтобы я побыстрей ушла?

— Я бы с удовольствием помог вам, — сказал Роберт. — В конце концов, у нас общая страсть к Макинтошу. Но боюсь, я почти ничего не помню о тех копиях. Мы, то есть я, перевез много мебели из нашего дома в пригороде Лондона, мы покупали мебель как в Англии, так и в Глазго и, возможно, здесь тоже. Но, к сожалению, не могу вспомнить, был ли этот мастер местным или нет. Я не разбираюсь в декорировании, поэтому просто оплачивал счета. Может, все-таки останетесь на обед?

— Боюсь, что нет, — сказала я, чувствуя себя полным ничтожеством. У меня оставалась еще куча вопросов, например, есть ли вероятность того, что копии сделаны здесь, но даже я, маниакально ищущая информацию, которая оправдает мое жалкое существование, не смогла заставить себя задать их. Я едва дождалась мгновения, когда смогу избавить их от своего присутствия. — Мне надо идти. Спасибо, и спасибо за чай, Майя. Было очень приятно побеседовать.

— Мне тоже. Надеюсь, вы еще к нам приедете, — сказала она. Думаю, она действительно этого хотела. Майя стояла в дверях, махая мне вслед, женщина, у которой за спиной будет вечно маячить привидение покойной супруги ее мужа, женщина, которая спит со своим мужем в кровати, выбранной ее предшественницей. Когда я познакомилась с Робом, он тоже был вдовцом, правда, уже довольно давно. Я знала, что он женился на своей школьной возлюбленной против воли их родителей, он был католиком, а она — баптисткой, и что она умерла в самом расцвете их отношений. Я, конечно, ревновала его к некоторым бывшим подружкам, особенно к одной, молодой и самоуверенной, настоящему образчику добродетели по имени Барбара, которая появилась у Роба непосредственно передо мной, и я волновалась о том, буду ли я подходящей мачехой для его дочери Дженнифер, но мне даже в голову не приходила мысль, что вместе с нами в постели спит привидение его бывшей. Я вдруг поняла, что благодарна ему за это и твердо решила позвонить Робу сегодня вечером и сообщить об этом.

Однако сначала мне нужно вернуться в Керкуолл. Но прежде я совершила небольшой крюк, чтобы взглянуть на особняк, который видела из окон застекленной террасы. Он являл собой странный контраст с домом Александеров. Оба здания построены из серого камня, оба — весьма внушительных размеров. Но на этом сходство заканчивалось. Особняк Александеров был в великолепном состоянии, с ухоженными лужайками и изысканно разбитыми садами, с полем для гольфа. Здесь на любой деревянной поверхности была свежая краска и ни одной лишней веточки. Другое здание, которое в прошлом, возможно, было даже роскошнее дома Александеров, почти замок с башней, теперь больше походило на руины. Огород зарос сорняками, и культурные посадки выродились. Ворота висели буквально на нитке, парадное крыльцо с верандой служило кладовой, а в центре того, что когда-то было регулярным парком, находился пересохший и растрескавшийся фонтан. За домом в отдалении стоял довольно ветхий сарай.

Пока я рассматривала поместье, к счастью, с приличного расстояния, к дому подкатил фургон, из которого вышел человек. Он подошел к багажнику и что-то вытащил. Через минуту я поняла, что это было инвалидное кресло. Человек помог пожилому мужчине сесть в него и покатил кресло по дорожке к дому. Спустя несколько минут первый мужчина направился к сараю, такому же ветхому, как и дом. Я оглянулась на дом Александеров и заметила, что Древер тоже наблюдает за домом. Создавалось гнетущее впечатление.

Из особняка Александеров можно было полюбоваться великолепным видом на отлогие холмы, прекрасные возделанные поля и голубые воды гавани Скапа-Флоу, окна второго особняка выходили на открытую всем ветрам местность и на то, что мне показалось огромными глыбами бетона на побережье. Я решила подъехать поближе, припарковала машину и, пройдя по дороге пешком, оказалась на отвесной скале над водой. Немного побродив среди бетонных глыб, я поняла, что это — бункеры. Должно быть, они служили наблюдательным пунктом во время двух мировых войн. Они были совершенно заброшены и представляли интерес только для любителей военной истории. Я спустилась по ступенькам в один из бункеров и бросила взгляд на воды гавани. Люди, должно быть, проводили в этом холодном, неприветливом месте часы, дни, а может, и месяцы, наблюдая за немецкими кораблями и подводными лодками, жаждущими разрушить британский флот в Скапа-Флоу. Перси нигде не было. В таком же подавленном настроении я бродила по улицам Керкуолла с час или около того. Ни Уиллоу, ни Перси, но, по крайней мере, мне удалось прилично пообедать в заведении, где подавали морепродукты. День оказался на редкость неудачным.

Я бродила по улицам городка Сэнт-Маргарет-Хуп, живописной деревушки, если быть точной, и вскоре мне стало совершенно ясно, что ни дилера, который продал настоящий секретер, ни мастера который сделал подделку, в этом месте я не найду. Я зашла в антикварный магазин, навела справки в местном объединении художников, и хотя в витринах были выставлены великолепные работы, серебряные украшения, изумительные вязаные изделия и керамика, радости я не испытала. Неожиданно я пришла к заключению, что был не один поддельный счет, а два: один для несуществующего антиквара из Глазго, а другой для антиквара из Сэнт-Маргарет-Хуп, также вымышленного. В каком-то смысле это были хорошие новости. Значит все это — грандиозная афера с использованием двух секретеров, что и следовало доказать.

Я вернулась в Стромнесс, в свою чудесную мансардную комнатку, и позвонила Робу. Он уже собирался уходить в ресторан, где, видимо, следил, чтобы котлеты по-киевски без промедления подавались украинским гангстерам, которые надеялись, что он отмоет их криминальные деньги, а Роб и его приятели, коллеги-полицейские, пытались вычислить, откуда поступают эти самые незаконные средства.