Жена в награду - Сара Брофи

Роберту оставалось только надеяться, что она поймет и со временем впустит его в свою душу.

А пока он довольствовался улыбкой, которой она встречала каждый новый реликт своей юности, и теплотой прижатого к нему тела, молчаливо благодарившего его в темноте спальни.

Знал бы Эдмонд.

Имоджин глубоко зарыла руки в потеплевшую почву. Зима казалась бесконечной, но наконец-то прошла. Солнце с каждым днем становилось теплее, ветер – приятнее.

После многолетнего холодного одиночества Имоджин наслаждалась ощущением, что она жива. Просто глубоко вздохнуть и почувствовать весенние запахи уже было счастьем. Почти чудом. Она еще многого не умела делать, но уже знала, что если постараться, то можно всему научиться. Каждый день она все больше работала, и ей это нравилось.

Сегодня старик Дункан учил ее полоть, и Мэри, хоть и ворчала, что это не дело для леди, не захотела упустить возможность подольше поспать, и бурча позволила нарушить социальный запрет.

Имоджин была очень довольна тем, как все складывается. И Мэри хорошо – после многолетней преданной службы у нее появилось время для себя, и Имоджин хорошо, она нашла свое место в мире. Коли Дункан будет за ней следить, у нее не останется оправданий для безделья.

Имоджин методично работала и думала: как забавно, что ее руки почти так же полезны, как скрюченные пальцы Дункана.

Не только забавно. Ощущение было такое, что она возвращается к человеческому обществу после долгого изгнания. Что произошло волшебство, а волшебником был Роберт, вернувший ее к жизни.

Она представила себе нелепую картинку, как ее муж, воин, сильный и простой человек, показывает фокусы, и нашла в ней некое очарование. И вообще, по ночам он уж точно занимается колдовством, он создает его своим телом. Память подсказала ей детали этого волшебства, и она вспыхнула.

И задрожала. Радость. Думать о ней – значит искушать судьбу, но, возможно, она боялась искушать брата? Это он прислал к ней Роберта, об этом нельзя забывать. А помнить было очень трудно, потому что ни одно действие брата не может быть источником радости.

Руки сдавили комья почвы оттого, что солнечный день вдруг потускнел, и виноват в этом был Роджер. Черт возьми, он был повсюду, он выжидал где-то на обочине ее жизни, чтобы все разрушить. Она боялась об этом думать, но, возможно, все, что она сейчас испытывает, – это очередной ход в игре Роджера. Может быть, он знает, что, если она лишится жизни, если потеряет Роберта, это ее окончательно погубит.

Имоджин отбросила мрачные мысли и сосредоточилась на работе. Она хотела утешить душу звуками ранней весны и стала прислушиваться; пели птички, жужжали пчелы, блеяла овечка…

Овечка? Во дворе?

Она повернулась к Дункану, который копал грядку.

– Дункан, ты слышишь овечку?

– Да, миледи, слышу. – Дункан оперся о лопату и поскреб пальцем нос. – И вижу. Ее держит сэр Эдмонд.

Имоджин испуганно обернулась на блеяние.

– Я не хотел прерывать твою работу, малышка, – сказал Роберт, – но сэру Эдмонду не терпится вручить тебе маленького… ну, кое-что.

– Кое-что? Ты имеешь в виду овечку?

– Вообще-то я думаю, что это ягненок, но могу ошибаться. Я не силен в деревенских делах.

– Да, сэр, вы совершенно правы, – осклабился Дункан. – Это ягненок.

– Полагаюсь на твое знакомство с такими вещами, Дункан.

– Спасибо, сэр.

– Не за что.

К этому моменту Эдмонд уже готов был провалиться сквозь землю, он переминался с ноги на ногу, желая, чтобы мучительный момент поскорее закончился.

– Прекратите оба, – строго сказала Имоджин и неловко встала. – Разве вы не видите, что смущаете сэра Эдмонда?

– Мы не виноваты, – фыркнул Роберт. – Его смущает овца.

– Ягненок, сэр.

– Ягненок. Верно. Еще раз спасибо, Дункан.

– Не обращайте на них внимания, Эдмонд, они дурачатся, – снисходительно сказала Имоджин и улыбнулась, не осознавая, что от этого он чуть не лишился сознания. – У вас действительно ягненок?

– Д-да, леди Имоджин.

– Можно его погладить? Я давно не гладила ягненка.

Эдмонд чуть не упал, устремившись к ней. Роберт с грустной, понимающей улыбкой покачал головой. Вот и еще один воин сражен. Все они похожи на моряков, тонущих в море под пение сирены.

Имоджин на ощупь отыскала ягненка на руках у Эдмонда и ласково улыбнулась. Ягненок, кажется, тоже не устоял перед ее чарами, замолчал и потянул голову к ее руке.

– Ой, какой миленький, – ворковала Имоджин. – Можно я его подержу?

– Конечно! – завопил Эдмонд с почти неприличным облегчением, отчего Имоджин даже вздрогнула.

– Кажется, ты способна очаровывать животных стой же легкостью, что и людей, – качая головой, сказал Роберт, подошел к ней и взял за плечи. Ему стало легче, когда она инстинктивно прислонилась к нему, хотя все ее внимание было приковано к ягненку.

– О, Роберт, можно я его оставлю? Он такой миленький и не доставит хлопот.

– Но, Имоджин…

– Обещаю, ты и не заметишь, что он здесь. С ним будет не больше проблем, чем с какой-нибудь собакой, бегающей вокруг дома, я обещаю.

– Имоджин, овца…

– Пожалуйста, – умоляюще прошептала она, и Роберт понял, что утонул.

– Ладно, пусть остается, – вздохнул он, слегка злясь на себя за такое решение. – Но чтобы в нашей комнате его не было. Тебе придется найти для него…

Суровую лекцию прекратил восторженный визг Имоджин, она обняла Роберта за шею и поцеловала. На секунду он прижал ее к себе и хотел углубить поцелуй, но ягненок брыкнулся, и Роберту пришлось отодвинуться.

Он стрельнул глазами в Дункана и с облегчением увидел, что старик уже копает. Эдмонд оказался не таким проворным, он с отвисшей челюстью смотрел на целующуюся пару.

– Эдмонд имеет вид отшлепанного щенка, – прошептал Роберт на ухо Имоджин. – Кажется, он считает, что я украл его награду.

Она покраснела, чем окончательно сразила Эдмонда.

– Да, конечно, извините, сэр Эдмонд. – Она повернулась и с непогрешимой точностью, всегда изумлявшей Роберта, встав на цыпочки, поцеловала юношу в пылающую щеку. – Ягненок просто замечательный, не знаю, как вас благодарить.

– Можешь назвать овцу в его честь, – съехидничал Роберт.

– Нет! – взвыл Эдмонд, забыв о приличиях. Роберт весело наблюдал, как молодой человек прокашлялся и начал снова: – Леди Имоджин, такой благодарности мне не надо. И никакой не надо. Я лучше вернусь к работе, не могу же я весь день болтаться.

Он склонился к ее руке с таким изяществом, которого Роберт у него никогда не замечал, и большими шагами удалился. Роберт удержал победный вопль и выдал его только после того, как Эдмонд скрылся за углом.