Охотник - Виталий Бодров

Подкладываю суму под голову и тут же проваливаюсь в чуткий, тревожный сон. Мышь мимо не проскочит, комар не пролетит, бронетуша не пройдет. Просыпаюсь от неслабого пинка, недовольно бурчу, не желая отпускать блаженный сон. Проклятый эльф, по-человечески разбудить не мог? Впрочем, куда ему…

– Слышишь что-нибудь? – требовательно спрашивает Дон.

Еще бы не слышать, Медвежонок храпит так, что твари подходить боятся, думают, бронетуша дрыхнет. Или нет, не все боятся, вон кусты трещат подозрительно, кто-то шастает неподалеку. Оглядываюсь – свои на месте, спят без задних ног, значит, черту не потревожили.

– Дальше слушай, – требует Дон.

Да что он привязался, в самом деле? И тут до меня доходит, да так, что сон испуганной птицей спархивает прочь.

– Трещотки котгоблинов, – шепчу я и снова вслушиваюсь в далекий стрекот – может, ошибся-таки?

Нет, все верно, этот звук ни с чем не спутаешь, как есть – боевые трещотки. Вот же не было печали!

– Как раз там, где мы заночевать собирались, – не без злорадства замечает эльф.

Вот тебе и безопасное место! Все верно, твари туда не сунутся, а вот гоблины-котгоблины – очень даже запросто.

– Откуда они здесь? – удивленно спрашиваю. – В поход, что ли, собрались?

– Похоже на то, – соглашается Дон, собирается что-то добавить, но не успевает.

Бам! Ночная тишина внезапно взрывается. Бам– бам-БАМММ! Тру-ру-ру!

Со свистом выходит из груди воздух. Эльф стремительно бледнеет, показное высокомерие слезает с него, будто старая шкура с болотной гадюки.

– Гоблины, – хриплым, начисто лишенным даже намека на мелодичность голосом объявляет Дон.

Киваю согласно, вслушиваюсь в далекие (слава Звелу!) звуки. Гоблины. И котгоблины на тропе войны (тропа у них общая, разойтись ну никак не получится). А мы аккурат между ними. Вот это попали в сказку двумя ногами!

– Уходить надо, – шепчет Дон, нервно озираясь по сторонам, будто ожидает, что враги прямо сейчас из ближайшего куста выскочат.

– Не думаю, – спокойно отвечаю, а внутри все сжимается от страха. – Что те, что другие в темноте видят, а мы вот нет. Да и треску по темноте поднимем – глухой услышит. Нет, костер гасим – и до утра не высовываемся, а с первым светом уходим.

– Накроют, – безнадежно говорит Дон.

Но не спорит. Не подумайте чего, остроухий далеко не трус, просто в отличие от большинства болотных собратьев он не чужд ответственности. Потому в своем народе и слывет занудой и брюзгой. Брат поручил ему дело – сдохнет, а выполнит. Сперва выполнит, потом, может статься, и сдохнет. Уважаю гада.

– Поспи немного, – предлагает Дон, чем немало меня удивляет. – Завтра тебе все силы понадобятся, а я посторожу, нам много сна не нужно.

– Заснешь тут, – бурчу недовольно, но не спорю.

Расслабляю тело, закрываю глаза…ну, здравствуй, спокойный здоровый сон на лоне природы.

Вторично меня будят перед самым рассветом.

– Некоторых людей называют жаворонками, потому что рано встают, – говорю недовольно. – А других – совами, потому как ночью не спят. Ты же, по-моему, из породы голубей.

– Это еще почему? – любопытствует эльф.

– Любишь свысока на голову гадить, – поясняю я.

Против ожидания, эльф улыбается. Надо же, шутки понимать начинает!

– Поднимай остальных, не уйдем сейчас – накроют.

Это да, надо торопиться. Быстро бужу Релли, мага и Медвежонка, объясняю ситуацию. Доходит до них на удивление быстро, в действиях команды нет и следа суеты и неразберихи. Медвежонок ловко срезает огромный пласт дерна, под руководством Дона прикрывает место кострища. Эльф заставляет примятую траву подняться во всей своей красе – вряд ли кто теперь угадает, что здесь ночевала группа бродяг.

Во главе группы теперь я, а Дон идет замыкающим, заметая следы. Оба мага выглядят спокойными, разве что более собранны и сосредоточенны. Релли перехватывает мой взгляд, подмигивает в ответ.

– Гоблины с котгоблинами всяко не страшнее Злого леса, – говорит негромко. – Не волнуйся, Охотник, это горе – не беда.

Много она понимает! Злой лес – донельзя знакомый и довольно-таки предсказуемый. А что взбредет в голову зеленым и котомордым, сам Звел не сообразит. Но этого я говорить не буду, делать мне больше нечего, кроме как девку пугать.

– А то ж, – говорю. – Да мы этих вот не к утру помянутых в два счета в сапог запхнем. Где наша не пропадала!

Эльф иронически хмыкает, собираясь, кажется, напомнить, где именно наша пропадала. Но в последний момент передумывает. Я так полагаю, из-за нежелания перечислять все места несколько часов напролет.

Меж тем предрассветная хмарь потихоньку развеивается, легкий ветерок неприятно холодит и без того озябшее тело. Недовольно поеживаюсь, прослушиваю местность. Пусто, как у пьяницы в кармане. И тихо, словно Лес вымер. Не к добру это, ох, не к добру.

Эльф то и дело шевелит ушами, прислушиваясь, тишина эта и ему не по нраву. Лес – он ведь как живой, все время в движении, шорохи, шумы, звуки разные посторонние, – а тут ничего. Самое время детские страшилки припомнить о той твари, что эльфы кличут райгеном, а мы – Безымянным. Потому как не только назвать, а подумать даже о ней означает призвать беду на свою не слишком умную голову. Кстати, райген по-эльфийски как раз безымянный и будет. И жрет этот райген эльфов так же охотно, как и самых простых людей, несмотря на «единение с природой», «любовь ко всему лесу» и прочие эльфийские штучки.

Поеживаюсь от ветерка… да какого ветерка, он же утих давно! От чего же тогда – от страха? Ох, что-то не то, неправильно что-то. А никого поблизости вроде и нет, или это я чутье потерял?

В сказки я никогда не верил, и все же, что там про Безымянного говорилось? «В час рассветный, еще бессолнечный, в час закатный, предвестник сумерек, выползает из Леса темного, из середки Леса недоброго, тварь незнамая, тварь без имени, в этот час не узреть чудовище, и шаги его не услышать-от, а в другой же час спит коварная…»

Вот оно как. Выходит, мы в самой середке или около где-то. Надо бы место отметить, про середку Леса сказок много, и все о сокровищах толкуют. Есть здесь якобы и «бессмертник, трава вечная, что эльфами в новолуние собирается и жизнь им безмерно продлевает», есть «зверь-ягода, съешь ее, и поймешь язык всех тварей лесных и деревьев, и собирают ее эльфы, когда месяц на ущербе в три четверти, и оттого все тайны лесные ведомы им», есть особо ценная «цвет-звезда, от которой коровы тройной удой дают и телятся, почитай, каждый месяц», ее те же зловредные эльфы собирают при растущем месяце, а вот куда девают, гады, непонятно, потому как коров у них в жизни никогда не было. Еще, помнится, речь шла о «грибе ноздреватом, усыпанном радужным цветом, что на деревьях спасается, зверю и птице, глазу людскому невидимый вовсе хоть днем, а хоть ночью. Лишь под эльфийской ладонью который откроется людям, также по сильному запаху можно настигнуть». Настигнутый по запаху, сказочный гриб может весьма пригодиться сказочным же ворам, он-де любые замки открывает, в том числе и зачарованные. Вещь в хозяйстве абсолютно бесполезная, у нас в деревне замок только у священника имеется, он его детям показывает, когда значение слова объясняет. Только его никаким грибом не откроешь, потому что и так открыт, а ключа у священника нет.